Этот причудливый маленький населенный пункт не шел в сравнение с моей скромной рыбацкой хижиной, затерянной на лоне природы посреди восьми гектаров лесного массива, где я обычно коротал осенние дни в компании тех, кто существовал лишь в моей голове и в файлах на моем ноутбуке. Я проводил сутки напролет без сна, даруя им жизнь на страницах моих романов. В моем разуме была заключена небывалая сила, способная вершить их судьбы и решать, кто будет жить, а кто должен умереть. Именно в этом когда-то заключался смысл моего существования: в создании миров, куда я мог сбежать, когда реальность становилась невыносима. Я находился на пике славы, попадая в списки бестселлеров New York Times с моими крайними тремя релизами, один из которых уже был экранизирован, а по второму писался сценарий. Но точно так же, как чарующие осенние листья увядали с приходом зимы, умирало все, что я считал важным для себя. Сейчас я даже не был уверен, что смогу родить какое-то более-менее связное предложение. Призраки и злодеи, когда-то заселяющие страницы моих книг, остались лишь где-то на задворках моего сознания.
Я брел по улице, рассматривая шикарную архитектуру в викторианском стиле, которая была довольно типична для подобных мест. Джонатан Рид исследовал бы историю каждого из этих строений и перенес бы их на бумагу, а Итан Бэнкс просто прошел мимо. За последний год многое изменилось. Я даже не заметил, как мои ноги привели меня к месту, столь избегаемого мной. Но, стоя на пляже и глядя на природную стихию, которая была мне ненавистна до мозга костей, я был волен выбирать ― сбежать и похоронить все глубоко внутри себя или столкнуться с болью, терзающей меня, лицом к лицу.
Лучи солнца пробивались сквозь дымку тумана, стелющегося над водой, и для большинства людей это стало бы идеальной картинкой для фотосессий, но я был не из их числа. В моей груди защемило, когда солнце, наконец, рассеяло туман, открывая моему взору ее, стоящую на берегу. Возможно, моя попытка уйти все же увенчалась успехом? и я был мертв, а может быть, это была злая шутка моего разума. Как бы там ни было, я обязан был подойти к ней. Уняв дрожь в ногах и сердце, готовое вырваться из груди, я приблизился к ней, опасаясь, чтобы ее образ не развеялся. Наконец, достигнув ее, я остановился в нескольких шагах от нее, осматриваясь по сторонам. Ее длинные, темные волосы волнами развевались на ветру, в то время как она смотрела на воду, не замечая моего присутствия за шумом грохочущего океана. Я попытался заговорить, но не находил слов.