Лёгким движением руки она взяла стоявшую передо мной чашу и сделала приличный глоток.
— Святой отшельник с горы Мебоку, жабий саннин Джирайя не остановится ни перед какими преградами! Тебя зашел повидать, смотрю, и Орочи тоже здесь. Причем не один, — он выразительно поиграл бровями, — а в обществе прелестной юной девы. Неужели ледяная крепость нашей змеюки наконец-то растаяла под палящими лучами солнца истинного чувства?! Но нет, нет, я не верю этому! Наверняка здесь какая-то ловушка, дабы заманить это невинное дитя в подземелья и там поглумиться над её беззащитным телом, проводя над ним свои мерзкие опыты!
— Джирайя, заткнись.
— Вот именно, — согласилась Цунаде-сама, возвращая к себе внимание жабьего саннина. — Или химе нажалуется Мито-сама, и бабушка сотрет тебя в порошок.
— О, нет! — в притворном ужасе вскричал Джирайя. — Только не Мито-сама!
Он проворно поставил чашку на столик, бухнулся на колени и принялся стучаться лбом о пол, громко крича всякие глупости и вымаливая прощение. Выглядело, наверное, смешно. Я секунду игралась с мыслью тоже «пошутить», спросив у Цунадэ, действительно ли у неё объём груди сто шесть сантиметров, а затем отойти в сторону и наблюдать за избиением. Решила, что мы не настолько хорошо знакомы. Зато у меня имелось в печати сильное слабительное, которое я быстренько накапала в сакэ Жабьего саннина, пузырек с остатками бросила Орочимару. Тот понюхал, расплылся в довольной хищной улыбке.
Джирайя, вероятно, что-то почувствовал, потому что прекратил кривляться и одним глазом посмотрел наверх.
— Так я прощён?
Я кивнула и вывела в воздухе:
— Много слышала о вас, Джирайя-сама. Искренна и глубока моя благодарность ками, позволившим отделить зерна от плевел и лично засвидетельствовать свое почтение выдающемуся мастеру слова.
Тот быстренько вскочил на ноги и неожиданно засмущался.
— Хе-хе. Ну, не такой уж и мастер, хе-хе. Вы слишком добры, Кушина-химе.
— Ни в коей мере, я трезво оцениваю факты.
— Ну, вам тоже есть чем гордиться, — момент прошел, и Жабий саннин снова натянул на лицо дебильную лыбу. — Мой ученик Минато, как ни старается, пока не смог освоить выжигание чакры в воздухе. Да и я тоже не смог, ха-ха!
— Моя кузина, Йоко-химе, упоминала о некоем Минато-куне.
— Это он и есть, Намикадзе Минато. У них роман!
— Давно?
— Лет пять, — почесал он в затылке, — или больше? В войне как раз наступило затишье, и старейшины решили перенести биджу в новый сосуд.
— Возраст не позволял бабушке сражаться с полной отдачей, — обтекаемо, с холодком в голосе заметила Цунадэ.