— Я запишу, — он тоже отвечает мне улыбкой.
Я возвращаюсь глазами к его квартире.
К его холостяцкой квартире, как он сам признался.
Он успел заказать цветы, а помощница со светлыми волосами произвела ревизию. Я не могу знать наверняка, но мне кажется, что Леша все-таки отослал сообщение с приказом привести его квартиру в порядок. Кое-что рабочие успели, пока мы летели. Пустые места на полках намекают на это.
Это даже мило.
Он хочет показать себя с лучшей стороны. Хотя мне любопытно, как он жил.
Один или…
— Полина была здесь? — я уточняю то, что вдруг приходит мне на ум. — Вы же были настоящей парой, готовились к свадьбе…
— Мы жили в другой квартире, — Леша проходит к панорамным окнам и запускает ладони в карманы брюк. — Она хотела все перестроить под себя, и я отдал под это дело квартиру, которую было не жалко.
— А где вы жили с ней в Корее?
Я замечаю, что он хмурится. Я сама не знаю, к чему этот вопрос. Во мне просыпается ревность? Я вспоминаю о Полине и болезненные иголки все-таки впиваются в мякоть души. Находят незащищенное место. Или еще незажившее, скорее.
— В доме в Пусане, — коротко отвечает Макаров.
Он разворачивает корпус, чтобы я могла видеть его лицо. Я благодарна ему за этот жест. Мне важно, что он не прячется, хотя явно не рад направлению, по которому пошел наш разговор.
— Ты спал с ней?
— Ира, — он выдыхает и наклоняет голову набок. — Я не спал с ней. Мы не жили там как муж и жена.
Он смотрит прямо мне в глаза. Настойчиво и открыто, показывая, что ему нечего скрывать.
— А у тебя кто-то был? — спрашивает он и его голос меняется, тускнеет с каждым слогом. — Пока я был в другой стране.
— Я ходила на свидание.
— С кем?
Он так поспешно спрашивает, что я усмехаюсь.
— Чтобы ты испортил ему жизнь? — я качаю головой. — Нет, Леша, я не буду подставлять человека. Тем более это был всего лишь ужин в кафе. И не смей требовать отчет у охраны, они и так замучили меня в лагере.
— Мне ни о каком ужине не докладывали.
— Ты читал отчеты охраны обо мне?
— И фотки смотрел.
В нет ни капли смущения или раскаяния за вторжение в мою личную жизнь. Я шумно выдыхаю и возвращаюсь взглядом к интерьеру. Вскоре я замечаю детали, о которых предупреждал Макаров и которые не успели подчистить. Над диваном висят фотографии в толстых рамах. И на них просится маркировка — только для взрослых. Причем, для взрослых мужчин. Фотограф определенно старался ублажить именно мужскую аудиторию.
— Их снимут, — бросает Макаров, когда я наклоняю голову параллельно к полу, чтобы получше рассмотреть замысловатую позу известной модели.