— Ты уже зубами стучишь, — бросает Макаров и всем видом показывает, что переговоры закончены.
Не знаю, как ему удается провернуть перемену за пару секунд, но я вдруг оказываюсь на его коленях, а уверенные сильные ладони с легкостью сдергивают с меня платье через голову. Словно он тысячу раз тренировался делать это на манекенах!
— Варвар, — произношу глухо и следом закусываю губу до боли, чтобы не выдать блаженный выдох.
Макаров накидывает на мои плечи свой пиджак, и сразу становится слишком хорошо. Ткань еще хранит его тепло, что действует как контрастный душ. После ледяной воды приходит горячий поток, который кажется чем-то райским.
— Пусть будет варвар, — соглашается Макаров. — Мне не принципиально. Меня и хуже называли.
— И почему я не удивлена.
— Может потому, что в мыслях называла меня еще хуже?
Он забалтывает меня, а сам крепче сжимает в наглых руках. Обнимает так тесно, что я утыкаюсь лицом в его рубашку, и чувствую, как отогреваюсь. Этому невозможно противиться, тело расслабляется и становится податливым как сахарная вата. На несколько секунд становится плевать, что я сижу на коленях по большому счету чужого мужчины и позволяю ему трогать себя. Становится даже плевать, что этот мужчина стянул с меня платье, оставив в одном белье, а до этого без спроса поцеловал в губы.
Этот день определенно идет куда-то не туда.
— Согрелась? — спрашивает Макаров.
Он проводит ладонями по моей спине, разгоняя кровь, и как бы невзначай касается губами моей макушки.
— Ты перестала подрагивать.
И вот что ему сказать?
Я действительно согрелась.
Его непрошенная теплотерапия помогла.
Вскоре Анфиса приходит с одеждой.
Я оборачиваюсь на шорох и замечаю, как она делает осторожные шаги сквозь сумрак. Первые ей даются сложно, но потом она привыкает к темноте и находит нас с Макаровым. Я до сих пор сижу в его руках, смирившись с участью, и просто жду, когда мне дадут хоть что-нибудь кроме мужского пиджака.
— Наконец, — изрекает Макаров.
Изображает недовольство, хотя был бы не против, если бы Анфиса поехала за одеждой в соседний город.
— Я нашла джинсы и рубашку.
Анфиса кладет магазинные упаковки на соседнее кресло. Потом понимает, что их надо раскрыть, и срывает верхушки. Я наблюдаю за ней, словно она мой клиент, и вновь вижу ее нервозность. Она совершенно точно выбита из колеи. Пытается не подать виду, а сама переживает и боится слова лишнего сказать. И это не прежняя ревность, а именно страх.
Я опускаю глаза ниже. Оглядываю ее наряд, утыкаясь в бархатные туфли на высоком каблуке. Они пластмассового зеленого цвета, довольно светлые… Так что на них можно разглядеть разводы от капель воды. Носки потемнели, словно их окатило брызгами.