А напоследок спросил, собираюсь ли я возвращаться домой.
Я хмыкнула. А у меня остался дом?
Подумала, что можно наорать на него, закатить скандал, потребовать, чтобы мою комнату оставили в покое и вернули все вещи на свои места. Но вдруг поняла, что не испытываю к этому человеку и уже ненужным мне вещам совершенно никаких эмоций.
Пусть живут, как хотят. По сути, мы давно стали чужими людьми.
– Я не вернусь, – сообщила Мишке и повесила трубку.
Мне понравилось сжигать за собой мосты. Спасибо Джону, что дал мне такую возможность. И теперь я могла ни от кого не зависеть.
С самого утра ярко светило солнце, и я отправилась в Летний сад. Надела платье с незабудками, в котором ещё недавно гуляла по испанским улочкам, подавила болезненные воспоминания и пообещала себе обязательно пройтись по магазинам и обновить гардероб. Потому что практически каждый предмет одежды из моих чемоданов напоминал о Джоне.
Я гуляла по залитым солнцем аллеям, рассматривала мраморные статуи муз и аллегорий, вместе с толпой детишек посмотрела представление кукольника у памятника Крылову.
Затем купила себе мороженое и уселась на одну из зелёных скамеек. Мне было хорошо и почти спокойно. Боль в груди стала тупой и привычной, я даже научилась временами её не замечать.
– Можно посидеть рядом с вами? – спросил меня по-английски знакомый глубокий голос, и я вздрогнула от неожиданности.
Мужчина опустился рядом со мной на скамейку, а я застыла, словно окаменела, даже головы не могла повернуть в его сторону, так и смотрела прямо перед собой.
– Сегодня чудесная погода, не находите? – продолжил Джон вежливую беседу абсолютно спокойным тоном, как будто и не отправил меня прочь, даже не соизволив попрощаться.
– Как ты меня нашёл? – кажется, ещё немного и меня начнёт колотить дрожь.
– Далтон отследил твой телефон, – он пожал плечами и улыбнулся так, как будто следить за мной было в порядке вещей.
– Что тебе нужно? – совсем невежливо поинтересовалась я, чувствуя, как вскипает во мне злость.
– Хотел увидеть тебя.
– Посмотрел? Теперь уходи! – я сама вскочила со скамейки и, не оглядываясь на него, бросилась прочь.
– София, постой, – Джон в несколько шагов догнал меня и ухватил за плечо, разворачивая к себе.
Даже ни на секунду не задумавшись, что делаю, широко размахнулась и залепила ему пощёчину. Джон отпустил меня и растерянно потёр краснеющую щёку.
– Что ж, думаю, я это заслужил, – вдруг заявил он, обезоруживающе улыбаясь. – Прости меня…
– Нет, – я пошла прочь от него, в сторону центральной аллеи, спеша покинуть это место, где вдруг стало невозможно дышать. Какой-то ком застрял у меня в груди, разрастаясь и впиваясь в тело острыми шипами.