Легко сказать…Вжимаюсь в кресло, в очередной раз напоминая себе, что я взрослая…беременная…что там ещё было?
— Вариант первый, — продолжает Рам, наплевав на мою просьбу отстраниться, — Папа- картавый…
Черные глаза впиваются в меня мертвой хваткой, и я понимаю, что это настоящий допрос с пристрастием.
— И что ты будешь делать тогда? — вкрадчивым голосом интересуется Рамиль, — потащишь его в ЗАГС для создания новой ячейки общества?
— Яяя… — я была не готова к ТАКОМУ разговору.
— И не смей говорить, что это НЕ МОЁ ДЕЛО, Елена Сергеевна, — вдруг тихо и зло шипит Рамиль, окончательно выбивая почву у меня из- под ног, — Это бл. ть МОЁ дело!
— Не хочу я в ЗАГС! — выпаливаю честно. Чувство, что я на допросе, а передо мной злой и добрый полицейский в одном лице, не отпускает, — Просто…не знаю. Игорь давно предлагает попробовать пожить вместе, и я наверно соглашусь. Правда мне из Девяткино ездить неудобно, да и вообще район дурацкий, жуть как туда не хочу. Но не в моей же однушке нам ютиться, хоть она и на Ваське…Мне свой угол жизненно необходим…Ненавижу, когда я сижу за компом, а у меня за спиной кто-то ходит…Прямо дрожь берет…Я его так прирежу когда-нибудь…Посадят…
Облизываю пересохшие губы, покрываясь отборным бордовым румянцем. Лучшим в своей коллекции. Я правда всё это сейчас сказала вслух? Кошмар…Рамиль молчит, разглядывая меня так, будто впервые видит. Тяжкое смущение душит, перекрывая кислород.
— Я тоже не люблю, — вдруг произносит Керефов тихо.
Дышать перестаю окончательно. Мне кажется, или он правда наклонился ближе, и его лицо в паре сантиметров от моего. Взгляд замирает на маленькой родинке на правой щеке чуть выше линии роста бороды.
— А если я, Лен? — совсем уж шепотом спрашивает Рамиль, и я завороженно смотрю на его губы, — Чего ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хочешь?
Я горле разрастается комок, а пульс начинает бешено скакать, потому что то, что я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хочу, я не озвучу даже самой себе. Потому что…Потому… Потому что я один раз уже сказала, и потом было очень- очень больно. И пусть мы были почти детьми, и это и правда было несусветной глупостью. Вот только то чувство тотальной беспомощности и унижения я не забуду никогда. И никогда не скажу больше что-то подобное…ПЕРВАЯ…
Поэтому сейчас я молчу, ощущая, как кровяное давление возрастает до критических отметок.
— Леен… — как-то обреченно выдыхает Рамиль.
— Ну, всё, я отдохнула! Продолжим? А то примерка… — ворвавшаяся Сашка застывает на пороге и, прищурившись, разглядывает нас, застывших слишком близко друг к другу, — …у меня ещё…Не помешала?