— Леен, — сипло выдыхаю.
Да твою мать, опять это тупое "Леен", но я просто не могу себя контролировать, когда так близко.
Резко подаюсь к ней, крадя последние миллиметры. Мягкие, ждущие губы. Тихий сладкий стон мне в рот. Юркий язычок быстро находит мой, нежно и требовательно гладит. Вкус её слюны задуряет голову. Вжимаю в стену, давлю своим телом. Накопленное желание рвется наружу, не давая трезво рассуждать. Лена не протестует, наоборот обвивает мою шею руками, притягивая ближе. Острые наманикюренные ноготки царапают затылок, посылая рассыпающуюся бисером дрожь. Приподнимаю Алену, такую податливую, за бедра — послушно разводит ноги, трется кошкой о мой пах. Желание долбануть по кнопке "стоп" становится непреодолимым. В конце концов, в лифте у нас не было, а я за расширение кругозора… НО…Кабина плавно дергается, замирая на седьмом, и двери разъезжаются. Бл…ть. Знал, что надо покупать повыше…
— Приехали, — настал Аленкин черед хрипло выдыхать это дурацкое слово.
Я отстраняюсь и на секунду упираюсь лбом в холодную сталь лифтовой кабины около её виска. Сейчас…пара вдохов…Я, твою мать, спокоен. И почти могу ходить.
— Ага. Восемьдесят вторая.
Лена отталкивается от стены и выходит первая. По приборам бреду за ней, вертя в руке ключи. За дверью уже раздаётся восторженный сиплый лай. Буля, похоже, опять полирует слюнями входную дверь с внутренней стороны.
— Точно, твой храпящий кривоногий сожитель, — фыркает Аленка снисходительно, пока я пытаюсь под истошно — счастливое гавканье попасть в замочную скважину.
— Теперь и твой, Акунина. Встаёт в семь, гуляем по очереди, — парирую я.
Нет, ну а что? Семейная жизнь — она такая… И в горе, и в радости, да?
— Чтооо? Я его не заводила!! — пыхтит на высоких частотах Елена Сергеевна, гневно раздувая изящные ноздри, — Это не моя собака. В семь…С ума сошел?
— Теперь твоя, Алён, поздравляю! — хмыкаю я, подмигивая.
Её возмущение меня дико веселит. И заводит. Хотя… может и не заводит. Сейчас сложно понять, потому что заведен до предела я уже был и до этого.
— У нас теперь всё общее, Лен. Ну, кроме коммуналки. Это, так и быть, я сам оплачу, — невозмутимо продолжаю.
Акунина распахивает от праведного гнева рот, я распахиваю настежь дверь и, смачно шлепнув по упругой заднице, загоняю любящий подрыхнуть подольше алеющий цветочек в свою берлогу.
Буля вертится под ногами, трансформируясь во взбезившийся электровеник, но мне сейчас не до него. Отпихиваю четвероногого друга, мысленно извиняясь и обещая погулять попозже. Вот только Акунину трахну….Прости, Буль, мне тоже невтерпёж.