— Идём, дочка, — ласково говорит она, помогая мне встать, — покажу тебе твою комнату.
Покорно иду за ней. Комната уютна, этакая девичья. Каждая мелочь подобрана с любовью и тонким вкусом. Серый цвет умело сочетается с состаренной бронзой и сливками, вкрапления старого дерева и вязаных предметов. Обстановка хоть и несколько старомодна, но до сих пор привлекательна.
— Это комната нашей Марьяны, — со вздохом говорит женщина. — Она здесь жила до замужества…
Моя провожатая уходит, а я даже не успеваю спросить её имя, погружённая в разглядывание комнаты матери моего мужа…
Присаживаюсь на кровать, веду рукой по покрывало из серебристой тафты. Не сразу слышу тихий стук.
— Да-да, войдите, — даю разрешение, удивляясь тактичности стучащего: я ведь тут не хозяйка, но моё личное пространство определённо уважают.
На пороге — Башир Давидович в кресле, усталый и будто постаревший.
— Прости, девочка, что мы тебя сразу… окунули в нашу семью. Вот так всё у нас непросто.
— У всех непросто, — мягко улыбаюсь ему.
Старик оглядывается.
— Марьяна обставила эту комнату с любовью, она ведь у меня дизайнер.
Он говорит о дочери так, будто та просто временно вышла, и скоро вернётся, принося сюда жизнь…
— Она была красивой и доброй, моя милая доченька, — с горечью произносит Башир Давидович и трясёт головой: — Не приведи Всевышний переживать любимых.
К горлу подкатывает ком — вспоминаю своих, часто моргаю, потому что щиплет глаза. Мой чуткий собеседник замечает изменение моего настроения, берёт за руку, ласково похлопывает по ладони.
— Тихо, маленькая. Раз уж пережили — не будем плакать. Они бы этого не хотели.
Киваю, проглатываю слёзы, улыбаюсь.
Старик осторожно касается синих камней, что поблёскивают у меня на шее.
— Надо же, украшение моей Аминат признало тебя. Значит, ты и впрямь суженая моего внука.
— Скажите, — интересуюсь, — как вам удалось в те времена «вшить» в это украшение сверхчувствительную следилку?
— Какую ещё следилку? — хмурит старик кустистые седые брови.
— Ну, маячок, — поясняю я, — чтобы он на изменение состояния реагировал? Сигнал бедствия передавал?
— Занятно, — тянет Башир Давидович. — Я, детка, далёк от всех ваших технологий, а когда эту вещь для Аминат заказывал — и вовсе ни о чём подобном не знал. Да и не люблю я всё это. Вон, видела, как телефон взорвался у твоей подруги…
Мотаю головой:
— Телефоны не взрываются, особенно, так эффектно…
— Кто знает, девочка, кто знает… Но если в колье что-то и вставили, то уж точно после меня. С той поры, как Аминат отдала его Давлату — он хоть и средний внук, а её любимцем был — я не видел вещицу… Что с ней делали — не знаю… — приобнимает меня, отечески целует в лоб. — Отдыхай, маленькая. Мой дом — твой дом. И даже если у вас с Давлатом не заладится, обещай навещать старика? Уж больно ты мне глянулась, девочка. На моих дочерей похожа. Только Самира и Тамара теперь взрослые, серьёзные, в гости не зазовёшь. А ты — словно Марьяна. Она так рано ушла…