— Ольга, вам придётся все рассказать, — сказал Демид. — Всё, что сегодня произошло, и что шесть лет назад.
— Вы не сможете меня заставить говорить, — грустно улыбнулась я. — Лучше не спрашивайте.
Отошла к окну. Сейчас спать ложиться. Устала очень, одна надежда, усну сразу и думать ничего не буду. А утром проснусь бодрой, и непременно придумаю, как дальше быть и что делать.
— Зато вы можете заставить меня замолчать, — заметил он. — Не спрашивать ни о чем, некоторое время.
Тихо шагнул ко мне. Я замерла. Почувствовала его руку на своей талии. Тонкие, но такие сильные и красивые мужские руки развязали тесемку халата, а затем и вовсе уронили его с плеч.
Что же, неплохой способ отвлечься, мысленно согласилась я.
Подсознание шептало, что просыпаться нужно, но тело отчаянно сопротивлялось. Телу было сладко. Тепло, под одним одеялом на двоих, пусть и слишком коротком для меня. Ступни торчат, но какая, к черту, разница? Женщина лежит рядом, и именно от неё так сладко, как давно уже не бывало. Сквозь сон тянусь к ней, обнимаю. Скольжу пальцем по теплому животу. Обвожу ямку пупка вокруг. Ольга вздрагивает, просыпаясь, осознавая моё присутствие.
Отстраняется, выскальзывает из под одеяла, сразу холодно становится. Она не стыдится себя, своего тела, но и не выставляет его на обозрение нарочито. Смотрю на обнаженную женскую спину. Как выпирают лопатки, когда тянется за брошенным на пол халатом. Накидывает его на себя, разом от меня закрываясь.
— Наверное, вещи уже высохли, — говорит задумчиво.
Словно нет меня, нет того сумасшествия, что творилось между нами ночью, когда слов было мало, закончились они и не нужны вовсе. Зато руки были, губы, зубы, ногти, следы от которых наверняка алеют на моей коже.
— Ольга, — прошу я.
Сам не знаю, о чем прошу. То ли о том, чтобы взяла уже и рассказала уже все, то ли о том, чтобы вернулась в постель. Я не знаю, чего хочу больше и просто смотрю, как Ольга ходит по комнате. Собирает с батарей высохшие вещи. Задумчиво щупает джинсы — не высохли. Выкатывает из кладовки масляный обогреватель, включает, вешает джинсы на него. Ставит чайник. Затем поворачивается ко мне резко, мой взгляд ловит. Волосы взлохмачены, губы припухшие от моих поцелуев, глаза чуть красные, словно плакала, когда я уснул и не мог её слышать.
— Я не буду говорить красивых речей про то, что это было ошибкой, — пожала плечами она. — Но ваше эго страдает, вы лежите и ждёте, когда же я что-то скажу. Поэтому все же говорю — оторвите задницу от кровати уже, и давайте искать Михаила. Вам нужна правда, мне было достаточно дочери. Вставайте.