Но слишком много эмоций раздирают изнутри.
Один только факт.
Она не боится. Она улыбается. Не смотрит на меня со страхом или отвращением. И даже сейчас ведет себя так, как будто она дома, а вовсе не пленница!
Твою мать!
Вот этому. Вот этому я хочу. Готов. Поверить!
Когда есть вина, когда ненавидят и боятся, так себя не ведут!
Но…
Что если я просто выдаю желаемое за действительное? Обманываю сам себя, потому что сам до дикости хочу в это поверить?
Не факт. Не факт, что это просто не самоуверенность женщины, которая уверена, что держит мою душу вместе со всеми потрохами в кулаке! Может, она настолько уверена в себе, что ничего не опасается? И… Впервую очередь меня, потому что чувствует, — а не чувствовать она не может, — эту дикую, безумную власть надо мной!
Где ясность? Где ответ?
— Приезжай, Бадрид. Твое досье готово. Мои люди не пропустили ни одной упавшей крошки с твоего стола.
А внутри обдает льдом. Прямо вонзается что-то такое ледяное иглами.
Закрываю лицо рукой.
Блядь. Впервые. Впервые в жизни я не хочу знать правду!
Впервые готов закрыть на нее глаза и сбежать!
И сердце колотится, как одуревший колокол!
Ведь там… В этом чертовом досье… Может оказаться такое, после чего обратной дороги уже не будет! Ни для нее, ни для меня!
— Может, передашь курьером?
Не хочу отрываться от своего персонального зрелища. Жрать. Пить ее хочу. Воздух здесь даже совсем другой. Потому что в нем толчки ее сердца.
Так бы и просидел до скончания веков.
Оттягивая на хрен это проклятое решение!
— Не выйдет, Бадрид.
Морок шумно вздыхает сквозь стиснутые зубы. И не нравится. Ох, как же мне это не нравится!
— Тебе лучше ознакомиться с этим у меня.
Твою мать!
Ударяю по столу так, что он разбивается в крошку.
Так я и думал.
Растянуть это безвременье невозможно! В этом проклятом досье наверняка то, что мне не понравится!
На какой-то безумный миг малодушия вспыхивает мысль о том, чтобы послать Морока к черту. Сказать ему, пусть сожжет на хрен эти проклятые бумажки.
Но убегать от правды — последнее дело!
Иначе я совсем потеряю все то, из чего сделан!
— Я скоро буду, Андрей. Максимум час, — хрипло бросаю в трубку, чувствуя, как пальцы немеют.
* * *
В сотый раз пролистываю это чертово досье!
Зубы скрипят.
А глаза наливаются кровью сами по себе.
Чутье не подвело. Эти проклятые бумаги не оставляют ни одного шанса повернуть что-то вспять.
А я еще цепляюсь!
Еще протираю глаза, на которых повисла красная пелена и пытаюсь отыскать хоть что-то, за что то, что внутри меня так хочет обмануться, могло бы уцепиться. Путь хоть соломинка! Хоть, на хрен, половина, треть соломинки!