Он почти что на сто процентов был уверен, что девушка его не подставляла — так играть правдоподобно надо либо всю жизнь учиться, либо быть прожженным лжецом. Яра же… ну Светлячок, тут иначе не скажешь. Светлая, а еще слишком хрупкая. Как бы чего-нибудь не случилось.
Но все же какая-то часть Кайраса заставляла сомневаться в собственной интуиции. Что если он не прав? В любом случае, завтра все разрешится. И мама, наконец, утихомирится, и сам Кай все поймет. Он даже сам себе не верил, что удалось уговорить императора на присутствие при проверке. Его Величеству, видимо, стало очень интересно, ради чего у него просили достать реликвию из сокровищницы.
Огонек соскользнул с пальцев и застыл перед лицом некроманта, немного колыхаясь от невидимого ветра. Кайрас прищурился, вглядываясь в сгусток магии, словно пытаясь что-то в нем увидеть. В памяти всплыл радужный всполох, так быстро впитавшийся обратно в ладонь Стиши. Интересно, она просила не говорить родителям, потому что они не знают, или потому что это он не должен был знать, пока все вокруг были в курсе?
И знает ли еще кто-то об этом? Например, тот, чья эта магия? Чувствует ли наследницу, или связь слишком слаба?
Утром в аудиторию я входила с гордо поднятой головой. Хотелось еще свиток с сочинением поднять над собой на манер флага, но я решила, что это лишнее.
— Пусть только попробует меня завалить, — зловеще проговорила я, гипнотизируя взглядом преподавательский стол. До начала пары было еще десять минут, так что учеников в аудитории было немного.
Я даже сама удивилась, что пришла так рано, ведь писала эссе до трех ночи, потом пыталась заснуть еще около часа, и в результате проспала всего часа два, а потом резко меня дернуло, и как отрезало — оставшееся время просто лежала и смотрела в потолок.
Поэтому как только Ларна начала подавать первые признаки жизни, я тут же радостно начала ее расталкивать, поэтому в аудиторию мы пришли в числе первых, еще и позавтракать в столовой нормально успели — я-то обычно все на ходу хватала, даже не разбираясь, вкусно или нет. На мгновение даже возникла мысль, может, всегда вставать пораньше, а не нежиться в кровати до последнего? Но эту мысль я резко отмела — все же поспать я любила больше, чем поесть. А всякие исключения в виде ранних побудок не должны становиться правилом, у меня организм устроит бунт.
Маркус, пришедший позже и увидевший мое предвкушающее лицо, решил сесть от нас с Ларной подальше. Опасался, что я опять что-нибудь натворю, и ему за компанию тоже прилетит. И куда делась моя замечательная репутация?