— О, да ты не местный, — Дед Мороз протянул посох к его голове.
Некромант автоматически отшатнулся и вскинул руки в попытке остановить незнакомца. Со страху он умудрился-таки выжать из себя крупицы силы, правда, их хватило только на то, чтобы ветка в его руках почернела. Всё, теперь он был окончательно пуст.
— Ты что, тьмой на меня идти собрался? – изумился дед. – А вот так.
Он пустил из посоха магию, заморозил некромантишку в синюшную сосульку, потом всё же прикоснулся к голове и смог, наконец-то, увидеть всю подноготную попаданца. Перед его лицом пронёсся калейдоскоп унылой иномирной жизни, начиная с младенчества, заканчивая последними событиями.
— Ну, дела, — пророкотал фольклорный элемент. – И что с ним делать?
Посмотрел на застывшую фигуру, вспомнил все его мытарства, пусть и заслуженные, подумал и… разморозил обратно.
— Что это за магия? – только и смог удивиться Малрозус.
Как ни странно, но чувствовал он себя вполне сносно. Видимо, сказалась природная устойчивость к низким температурам.
— Тьфу ты, басурманский язык, — хмыкнул дед и хорошенько стукнул его по голове посохом. – Всё, теперь ты можешь говорить по-нашему.
В голове у Мала стало вдруг пусто-пусто, потом словно что-то щёлкнуло, появились первые мысли, а после… после он осознал, что понял смысл последней фразы.
— Какая удивительная магия, — прошептал иномирянин.
— О, кажется, сюда кто-то идёт, — встрепенулся дед. Глянул за поворот, ухмыльнулся и промолвил: — А вот и твой шанс. Смотри, проворонишь его – другого не будет!
Взмахнул полами, стукнул посохом по земле и пропал.
Земля, как мы помним, от выкрутасов Деда Мороза содрогнулась, отчего некроманта опять качнуло в сугроб. Он вновь принялся выколупываться из снега, пребывая в той степени охренения, когда хочется не выбраться, а наоборот, зарыться. Но тело работало в противоположном мыслям направлении. Инстинкт самосохранения, что уж.
Только он поднялся, с изумлением уставившись на зажатую в руке почерневшую ветку (почему он её ещё не выбросил?), как тут из-за поворота появилось нечто…, покачиваясь из стороны в сторону, по дороге шёл какой-то неведомый зверь. Его морду скрывала длинная рыжая шерсть, задняя часть головы и тело были покрыты коричневым, более коротким мехом, а вот лапы… Передние белые и лохматые, а задние чёрные, с мерцающими в свете фонарей кристаллами.
Он зажмурился, помотал головой, потом снова открыл, и его глазам предстала совсем другая картина: зверем оказалась… девушка! Просто она ползла на четвереньках, из-за чего капюшон полностью закрыл лицо, а повисшие волосы он принял за бороду. На руках белели варежки, а на ногах чернели сапожки со стразами. Но сейчас она остановилась, выпрямилась и поправила одежду. Вот тут он окончательно обомлел, ибо её тонкие, изысканные черты лица не могли сравниться ни с одной луррианской дамой – ну нет у них такого фенотипа! Белоснежная кожа, тонкий, вздёрнутый носик, губы – тетива лука, очи – крылья птицы. Что уж говорить о цвете волос – огненном, подчёркнутым мерцанием снежинок в ярком свете фонаря. Богиня – не меньше! Протянув трясущуюся от эстетического экстаза руку, он просипел: