Даю знак, чтобы подошла. Напрягает, что босыми ногами стоит на холодном кафеле ванной.
Внутренний зверь скалится, потому что Аврора стала слишком желанным куском для других.
Смотрю в зеленые глаза, невыносимо яркие, сияющие фосфором от слез, и чую неладное. Случилось что-то слишком серьезное, иначе Монгол бы мне наводку не дал.
Кулаки сжимаются от ноющего болезненного чувства под ребрами.
Надеюсь, ты не предала меня, куколка, ведь не пощажу, если так.
Прикрываю глаза и иду вразрез собственным запретам. Подталкиваю Аврору к разговору, даю шанс:
— Ты не хочешь мне ничего рассказать, Рори?!
Губку полную прикусывает, а я встаю, заставляю себя оставаться на месте, чтобы не наброситься, потому что истосковался за те часы, что не видел, вкус ее хочу почувствовать, в себя вобрать, прикусить, всосать, потому что с ней живой, а сейчас мертвею, так как чую, юлить начинает…
— Я… не…
Мотаю головой. Темнит. Достает ее нерешительность. Привык, что Аврора не лжет, кричит о своей ненависти, выстанывает, умоляет, чтобы оставил, или, наоборот, не выпускал ее из своих рук, но она никогда не лжет.
Вранья я не перевариваю. За ложь вырываю языки и заставляю сжирать. Показательно. Крови много. Она лучший инструмент власти.
— Освежу память. Вчера. На кассе. Что за шоу ты устроила?
Губы у нее дрожат, бледная вся. Маленькая. Трепетная.
Если предаст. Я же ее порву. Выверну ее всю наизнанку за то, что чувствую к ней, за то, что у меня внутри все кипит.
Не ври мне, Аврора. Палач тебе шанс дал все самой сказать. Кореш по понятиям. По кодексу. Что-то ты сделала, что я знать должен, и лучше от тебя, иначе быть беде.
— Монгол. Лучший в своем деле. Было бы интересно, если маленькая куколка могла бы обвести моего братана вокруг наманикюренного пальчика.
Даю фору. Навожу. Ответь, малышка. Скажи правду. Не заставляй меня открывать тебе свое истинное лицо.
С каждой секундой ее начинает трясти все сильнее, и чем сильнее тянет с ответом, тем больше во мне закипает желание подойти и вытрясти всю правду. Чем сильнее меня к ней тянет, тем сильнее инстинкт кричит отшвырнуть от себя девку, всего лишь тело, роскошное, совершенное, с молочной кожей, узкими плечами и выпирающими лопатками под нежной кожей.
Стоит только подумать, что сейчас она солжет и уйдет от ответа, как мысленно содрогаюсь.
А она обнимает себя руками, глаза сверкают от слез, капающих с длинных пушистых ресничек, натуральных, сама естественность, дурман.
И единственное, чего сейчас хочу, это заглушить вопящую интуицию, что девчонка скрывает что-то важное, что за спиной что-то замышляет.