Предел достигнут.
И ломает сильнее то, что я всего лишь развлечение для своего первого мужчины.
Мерзавец продолжает намеренно причинять боль и следить за моей мимикой, за реакцией, глаза поблескивают злобой, словно лезвиями проходятся.
Нравится. Ему истязать нравится. Мучить. Словами. Действиями.
Он наслаждается, ломая человеческую психику.
Догадка осеняет, а я держусь на чистом природном упорстве.
Цежу сквозь стиснутые зубы:
— Пошел ты! Ничего от меня не добьешься. Хочешь, руку мне сломай.
Желает увидеть мою боль и растерянность?!
Не дождется.
— Такая забавная. В тебе есть стержень, киса. Удивительно даже. Я бы сказал… Неожиданно.
Приближает свое лицо к моему, и я понимаю, что своей бравадой раззадорила интерес.
— Давай поиграем, кисуня.
Делает паузу. Изучает мое лицо, а затем шпарит угрозой:
— Вернее, это Я поиграю в тебя.
Именно в эту секунду как выстрел слышу голос.
Резкий. Грозный. Глухой. Напитанный силой.
— Отпусти. Ее.
Раздается из-за моей спины, и урод, зажимающий меня, смотрит туда поверх моей головы. Улыбается. Только от его оскала у меня по телу дрожь и ледяной пот градом.
— Палач. Тебе делать нечего, смотрю, подглядывать начал?!
Изворачиваюсь и смотрю в сторону застывшего у стены мужчины. Тот самый, что провел моих похитителей в кабинет.
Тот, которого Иван назвал Монголом.
Опять от его взгляда дикостью веет, искра в темных глазах недобрая.
Интуиция сходит с ума. Бьет набатом. Передо мной убийца. Чистокровный. В зрачках ни тени сомнения. Жилистый, пружинистый. У такого разгон от статики в смертоносное движение — миллисекунда.
Кусаю губы, чтобы не зарыдать. Напряжение полосует, бьет по нервам, натянутым до предела.
А Монгол этот на меня цепкий взгляд переводит. Проходится по лицу, плечам, считывает весь мой ужасный вид, следы видит.
От меня веет всем тем, что со мной ночью вытворяли, и у Палача ноздри шевелятся, не знаю, словно ему неприятно, будто смрад почуял.
По крайней мере, мне так кажется.
Неодобрение в раскосых глазах полыхает.
Опять переводит взгляд на моего мучителя.
— Босс. Отпустил. Ее. Отойди.
Что-то вспыхнуло в раскосых глазах Монгола. Нечеловеческое. Жуткое. Страшное.
Темный взгляд исподлобья, из-под широких прямых бровей, одна из которых рассечена давно.
— Ты забываешься.
Шипенье змеи, наверное, приятнее, чем этот напитанный патокой жутчайший голос так близко к моему уху.
Коршун не намерен вытаскивать когти из пойманного зверька.
Одно плавное движение в нашу сторону, и я могу рассмотреть мужчину, с ног до головы одетого во все черное.
На ногах рукояти ножей выглядывают, на боках с двух сторон оружие.