— Отдохни. Приведи себя в порядок. Успокойся. Развлекись. Спа. Массаж. Наведайся в клинику, лазером обработай ушиб на скуле. Прости меня, Рора. Все мы здесь проиграли.
Не хочу отвечать, опять поворачиваюсь, но Флауэр вновь не отпускает.
— Постой.
— Попросишь меня еще об одном одолжении?! — цежу зло.
— Нет. С просьбами покончили. Есть еще кое-что.
Приподнимаю вопросительно бровь.
Вкладывает мне в руку тяжелую бархатную коробку с логотипом знакомого ювелирного дома и контрольным выстрелом проговаривает:
— Подарок Ивана.
Мне кажется, я ослышалась. Вот реально неправильно поняла слова.
Пялюсь на черный бархат футляра и поднимаю ошалелый взгляд на Ридли.
— Загляни внутрь.
— Зачем это?
— Прихоть Кровавого. Я исполняю приказ.
Все еще не особо понимая, что делаю, провожу подушечками пальцев по золотому вензелю с короной, обрисовываю витиеватый узор и, наконец, распахиваю сам футляр.
Выдыхаю рвано, почему-то кажется, что на белоснежной шелковой подкладке притаилась ядовитая тварь.
Но там красуется колье тончайшей работы. Сплошные караты. Глазам больно становится. Провожу указательным пальцем по центральному массивному изумруду, являющемуся венцом композиции, и меня передергивает.
— Не глупи, Рора!
Вдруг рявкает Ридли, видно, прочитав по моему лицу степень моего отвращения.
— Скажи-ка мне, Ридли, он приказал отдать мне это украшение до того, как я выпью таблетку, или после, а может, параллельно?!
Морщится.
— Подобных распоряжений не было.
— А что было?!
— Да какая тебе разница?!
— Не знаю. Просто хочу все знать.
Болезненное желание окончательно вбить в свою глупую голову, насколько я ненавижу Ивана, последние штрихи к портрету его жестокости и привычки покупать все и вся.
Трет переносицу, верно, самому тоже неприятно быть шестеркой на побегушках.
— Это впервые. Никогда Иван ничего подобного сделать не приказывал. Ты его чем-то зацепила, понравилась.
Прикусываю изнутри щеку, делаю себе больно, чтобы отключиться от фантомных чувств, неожиданных воспоминаний, которые еще со мной, слишком свежи, кадрами перед глазами пролетают горячие сцены, и я вспоминаю каждый свой стон, всхлип и крик в его умелых руках.
— Аврора, считай это чем угодно — жестом доброй воли, прощальным подарком, желанием вознаградить. Его прихотью. Выбирай любой вариант, который понравится и иди уже. Голова у меня раскалывается.
Опускаю взгляд на проклятую коробку. Смотрю на нее и все внутри переворачивается. До конца не понимаю. В груди зарождается нечто непонятное, хочется развернуться, бежать к Ивану и орать.
Но здравая часть меня знает, что я этого не сделаю. Увидеть вновь его необычные глаза слишком опасно. Для меня.