– Вижу и у тебя утро не задалось, – усмехнулась Катарина, видя, как я скривилась, отпивая вино из бокала.
– Утро…, – хмыкнула я. – Вся жизнь не задалась.
– Жизнь, о боги! Да какая вся жизнь? Ты и жить-то только начала.
– Нда…только начала, но уже ничего хорошего от нее не видела, – грустно проговорила я, откидываясь на спинку кресла и протягивая ноги к камину.
Катарина посмотрела на меня своими лисьими глазами и спросила:
– Дорн обидел?
– Нет, – пожала я плечами. – Не то, чтобы обидел. Просто мы разные и он не хочет, чтобы такое создание, как я, находилось подле него.
– Это какое такое создание? – непонимающе спросила стригойша.
– Не знаю. Слишком молодая, да еще и ведьма. Обратить нельзя, кровь пить с ним не буду, воевать за каждую погибающую жизнь от рук стригоев буду. Говорит, что со временем возненавижу его и свою жизнь подле него. Вот так, – повела я бровью и сделала большой глоток вина, закашлявшись при этом.
– Разиэля нет более и тебя можно отпустить. Зеленая ты еще в его глазах. – усмехнулась Катарина. – Жизнь испортить боится тебе. Это так на него похоже. Нравишься ты ему, я это сразу заметила тогда на приеме.
– Это он мне нравится, – горько усмехнулась я. – Он же…ему ничего этого не надобно. Его не волнуют чувства какой-то там пленной ведьмы.
Катарина внимательно выслушала меня, затем подумав сказала:
– Теперь его волнует то, что, если начнется война, ты будешь под пристальным вниманием или стригоев, или вервольфов, смотря с какой стороной воевать будет он. Женщина правителя клана всегда уязвима. Возьмут тебя – заставят встать на колени Дорна. Ты же понимаешь это. А так, пока в его жизни есть лишь ничего не значащие шлюхи, жизнь которых – пустой звук, на него не повлияешь.
– Но ведь так может быть не только со мной! – возмутилась я. – Шантажировать можно и Тароном.
– Можно. Но Тарона Дорн, скорее всего, отошлет в клан сохраняющий нейтралитет. Обычно так поступают все чистокровные, если нужно убрать ребенка как объект пристального внимания во время войны. А тебя вот туда не отошлешь. Ты ведьма. Поэтому он и хочет, чтобы ты уехала. Нет тебя – нет проблемы, и случись вдруг чего, он не станет свидетелем того, как тебя будут потрошить или насиловать прям у него на глазах.
– Да наша жизнь вся – сплошная война! Я что, не знаю, что это такое? Я, еще будучи подростком, пробиралась с матерью по горе трупов, убегая из столицы. Отца потеряла. Четыре последних года ползала по территории стригоев срывая триклятую траву, препятствующую обращению, и скольких пришлось убить кровососов, когда они нас с Марго засекали за этим занятием. Я же не изнеженная барышня, падающая в обморок при слове «война»! Зачем меня отсылать? – едва не плача прошептала я.