– Но он же помог…вам, – осторожно проговорила я. – Тарон благодаря его вмешательству обрел себя как стригой и только благодаря этому защита ковена пала.
– И что? – усмехнулся мужчина. – Сегодня помог нам, завтра поможет вам. Это нам не интересно.
В этот момент игравший у одного из домов мальчишка лет десяти кинулся к лошади Аристократа. Конь встал на дыбы и заржал. Я не свалилась с него только благодаря тому, что стригой с силой прижал меня к себе. Ребенок испуганно отскочил в сторону, затем снова ринулся к лошади и только тогда я поняла, что им руководит жажда, а поскольку на улице лишь я могла быть объектом утоления его голода, то мальчик и ринулся ко мне. Дети-стригои всегда были неконтролируемы, мы все это знали. Аристократ остановил лошадь и спешился, перехватив при этом хрипящего мальчишку с бешеным блеском голодных глаз. Схватив за плечи, он заставил его посмотреть на него.
– Терпи, – спокойно проговорил мужчина. – Ты можешь. Помнишь, чему тебя учили в школе?
Мальчик отчаянно посмотрел на меня, затем на Аристократа.
– Я все помню…просто два дня не ел. Простите, мадмуазель, – виновато обратился он ко мне.
Я же лишь рот открыла, не ожидав такого уважительного обращения к себе.
– Почему не ел два дня? – нахмурил брови стригой.
– Кто-то отравил кровь всех животных на ферме. Я слышал, как мама утром говорила.
– Что значит отравил?
– Не знаю. Те, кто пил кровь два дня назад, все заболели. Сейчас они в лазарете. Их рвет кровью, и никто не знает, выживут ли они, – ответил мальчик.
– Ясно, – недовольно проговорил Аристократ. – Беги домой и потерпи немного. Мы скоро что-то придумаем.
Мальчик грустно выдохнул и окинув меня взглядом так, словно я была неким подобием сладкого для него, поплелся в сторону дома. Аристократ же повернулся ко мне.
– Мы создали ферму, чтобы дети не пили вашу кровь…, – недовольно проговорил он. – Чертовы ведьмы.
Я напряженно съежилась под его взглядом, прекрасно понимая, что в этот момент он был действительно прав. Всю оставшуюся дорогу он молчал, и по тому, как были напряжены мускулы тела мужчины, к которому я была прижата спиной, понимала, что зол он был невесть как. Когда лошади остановились около огромного трехэтажного особняка, территория которого занимала отдаленную часть города, я проглотила комок в горле и удивленно посмотрела на стригоя, который помог мне слезть с лошади.
– Наш дом? Фамильная усадьба кровной линии отца? – тихо прошептала я, отстранившись и в изумлении окинув особняк взглядом.
Радость и горечь одновременно волной поднялись во мне. Дом, в котором я прожила свои лучшие годы, стены которого помнили мой первый крик, мои первые шаги и смех. Как давно это было!