К этой теме мы будем еще не раз возвращаться, здесь же она просто обозначена.
“Смерть богохульна и порнографична. — иронизирует Ричард Калиш (1955). — Мы реагируем на нее и ее символы так же, как на любую порнографию. Мы избегаем ее. Мы отрицаем ее существование. Мы отводим глаза в ее присутствии. Мы оберегаем маленьких детей от встреч с ней и уклоняемся от их вопросов о ней. Мы говорим о ней только шепотом. Мы считаем ее ужасной, безобразной и гротескной”.
В XX веке эта ситуация “замалчивания смерти” достигла своего апогея. На первое место в системе социальных предпочтений вышел секс, а болезни, старость и смерть, напротив, стали табуированными темами.
“Айсберг неупоминаемого перевернулся”, — так охарактеризовал эту ситуацию известный американский психолог Норман Фарбероу[13].
“Особенно на Западе приводящая в ужас проблема старения и смерти, — с сарказмом пишет Дуглас Хардинг (2007), — начинает заявлять о себе слишком рано — задолго до пенсионного возраста… Индустрия рекламы, точно чувствуя и искусно направляя массовые настроения, делает акцент на молодости, преувеличенной и приукрашенной, чуть ли не обожествляемой. Очарованные этими блистающими богами и богинями экрана, мамы стремятся быть сестрами своим дочерям, папы — братьями своим сыновьям. Дедушки наряжаются в шорты и отправляются на природу жить в палатках, в то время как бабушки делают пластические операции. Владельцы похоронных бюро заботятся о том, чтобы даже трупы не выглядели на свой возраст. Все знают, что кривая жизни достигает пика в возрасте тридцати лет, и впоследствии каждый должен пытаться выглядеть, пытаться вести себя и мыслить так, как будто он застрял на этом пике…”
В этом контексте вовсе не странно, что постепенно феномен смерти был почти вытеснен из сферы исследований философских и естественных наук. В СССР это табу было особенно очевидным и долгим. Именно в этот период Михаил Пришвин в своем дневнике сделал очень показательную запись: “Итак, с коммунистами нельзя говорить: 1) о Боге, 2) о смерти и “том свете”, 3) о дурных явлениях нашей общественной жизни…”
Однако в конце XX века ситуация парадоксальным образом изменилась, причем настолько, что можно говорить о “танатологическом ренессансе”. К исследованию феномена смерти внезапно обратились представители самых разных областей знания (медики, психологи, биологи, культурологи, философы, политологи, социологи, этнографы, эзотерики и т. д.). Естественно, что при размытости или даже полном отсутствии методологических основ философского анализа феномена смерти, такое внимание неизбежно породило чрезмерный эклектизм подходов и, соответственно, результатов исследований. Этот момент представляется особенно важным, если учитывать, что в каждой культуре и каждой эпохе феномен смерти входит в число факторов, имеющих фундаментальную связь с духовным самосознанием нации.