Вдыхать сладкий аромат и знать, что она моя…пусть не навсегда, а на столько, на сколько захочет сама. Такого как я она может любить ровно до тех пор, пока не узнает получше, пока не поймет мое черное нутро. В этом плане я реалист, правда уже сейчас гоню от себя мысли, что она захочет уйти, пусть интуиция шепчет, что я скорее украду ее и запру против воли, чем позволю уйти.
В этот раз не получится, в этот раз не излечиться уже. Потому что сейчас все иначе, сейчас меня шандарахнуло так, что я ни жрать, ни спать, ни жить, по сути, не могу, это блядское чувство невозможности существовать накрывает меня похлеще смертельной болезни, от которой не спастись.
Когда одновременно хочется присвоить и сохранить, спасти от самого себя. Когда делаешь два шага назад, а затем несешься навстречу, сталкиваясь по итогу с бетонной стеной, расквашивающей твое рыло.
Периодически сквозь шквал больных мыслей, прорезается нечто на подобие «с ее стороны это может быть детская влюбленность», и да, я допускаю мысль, что чувства пройдут, стухнут, что она перестанет так относиться ко мне. Станет старше, посмотрит на мир широко распахнутыми глазами, а я буду рядом, столько, сколько смогу, сколько мне уготовано судьбой. Если Рашидов меня не пристрелит раньше, а на это он, видит Бог, имеет полное право. Или я, в конечном итоге, все-такие не оставлю ей выбора.
Вот только сейчас нужно обеспечить ей безопасность, это основополагающая функция. И на данном этапе я ума не приложу, как сделать так, чтобы никто ничего не понял раньше времени, ровно до момента, пока старые косяки не решены, пока есть еще те, кто упорно точит на меня зуб.
Да и с Рашидовым надо поговорить, пусть для симметрии моей и без того исполосованной рожи вмажет мне разочек, уж тут я точно заслужил.
В какой момент все пошло не по плану? В тот момент, когда узнал, что она ходит на блядские танцы стриптизерш? Скорее нет, тогда я просто злился, еще не до конца понимая, как сильно встрял. Осознал окончательно, пожалуй, тогда, когда на вечере по случаю дня Рождения увидел ее в том серебряном платье. Мы на тот период виделись урывками, общались практически по телефону.
Стоило увидеть, так и прозрел, замирая в шоке посреди банкетного зала: сочная фигура, блестящий, горящий взгляд, пронизывающий тебя насквозь, обезоруживающий. Я приехал на праздник, заебанный и уставший, но стоило увидеть ее, так всю усталость смело рукой, на смену негативным эмоциям пришли малознакомые и чуждые, неправильные, напугавшие меня тогда до чертиков. Буквально приходилось бить себя по рукам в надежде, что больная фантазия прекратит подкидывать картинки, от которых дух перехватывает, и при этом возникает четкое ощущение, что ты гребанный извращенец.