Быстро завершаю срочные дела и уверенной походкой иду в сторону лестницы. На третьем этаже как всегда стоит гробовая тишина. Одну часть крыла занимают три конференц-зала, а вторую — айтишники.
— Доброе утро!
Толкаю дверь дверь и замечаю, что на меня уставились десятки глаз, а перешептывания резко стихли. Складывается ощущение, что обсуждали именно меня. Я поправляю прическу, становясь параноиком и считая что у меня что-то не то с волосами, а когда сотрудники почти одновременно отводят от меня пугливый взгляд, всё-таки убеждаюсь, что таки да — говорили они обо мне.
— Любовь Дмитриевна, что же вы стоите, проход загораживаете? — слышу насмешливый голос Царева и, не обращая на него никакого внимания, прохожу к своему месту.
Все время на протяжении совещания я чувствовала на себе любопытные взгляды. Главных бухгалтер смотрела на меня с осуждением, главный инженер — оценивающе, глава отдела кибербезопасности — словно хотел испепелить взглядом, хотя это конечно может быть обусловлено тем фактом, что в прошлом месяце я отказалась от его навязчивых ухаживаний, ссылаясь на то, что я не приверженец служебных романов.
— … и последнее, как вы заметили, Фёдора Александровича сегодня нет, он уехал за границу чтобы подлечиться, поэтому на время его отсутствия Кирилл Игоревич будет временно исполнять должность директора, — со всех сторон послышались стоны. Как я вас понимаю, ребята, где Царёв там и неприятности. Проверено опытным путём.
— Станислав Андреевич, — обратилась к юристу, — подготовьте все документы по этому вопросу, пожалуйста. — Калинин кивнул на мою просьбу и я продолжила, — а теперь, думаю, Кириллу Игоревичу хотелось бы произнести небольшую речь в честь такого случая.
Кирилл в это время пребывал в глубоких раздумьях, рассматривал календарь на стене как произведение искусства и постукивал пальцами по столу. Вокруг воцарилась тишина, и если бы пролетела муха, клянусь, ее бы обвинили в нарушении порядка.
— Кирилл Игоревич! — гаркнула так, что Царёв подпрыгнули на месте. — Речь. Прошу вас.
Присаживаюсь на стул и держусь из последних сил, чтобы не рассмеятся, смотря на его потерянное лицо. Я прекрасно помню рассказы Фёдора Александровича о том, что Кир боялся выступать на публике. В младших классах терялся на утренниках и часто плакал. Казалось, с плаксивого мальчика вырос взрослый мужик, вот только некоторые детские страхи так никуда и не уходят. Именно поэтому он испепелял меня взглядом своих очаровательных глаз, нервно теребил манжеты рубахи и казалось, прикидывает удасться ли уйти незамеченным.