Я открываю рот, чтобы возразить, сказать, что Романов давно не мой и что целоваться необязательно, но не успеваю издать ни звука. Потому что в следующий момент губы Артема накрывают мои, а его язык оказывается в моем рту.
Я застываю на месте. Понимаю, что оттолкнуть не могу, как бы ни хотела: слишком уж много свидетелей вокруг, а наша связь должна выглядеть правдоподобной. И поэтому безумно злюсь на Артема. А еще на себя. Потому что мне слишком нравится чувствовать его жесткую щетину, его вкус и то, как сильно он впился пальцами в мою талию. Словно с трудом сдерживает себя, чтобы не наброситься на меня прямо здесь. При свидетелях. Содрать платье и воплотить в жизнь все откровенные фантазии.
Наш поцелуй длится непристойно долго. Губы Артема сминают мои, не дают вести в этом диком танце. Я полностью выпадаю из реальности. Нет уже никого вокруг. Я забываю и о Романове, и о взглядах, что прожигают нас сейчас со всех сторон.
Меня прошибает током от ощущений, которые я испытываю сейчас. Ноги уже не держат, а мысли лихорадочно сменяют друг друга, а потом и вовсе исчезают. Я словно снова перенеслась в прошлое, когда испытывала трепет и восторг от прикосновений Полянского. Тело слишком хорошо помнит его ласки и до сих пор отзывается. А твёрдость в его паху, которую я ощущаю, прижимаясь к нему, сводит с ума и подкидывает в мою голову картинки, одна неприличней другой.
Мы бы, наверное, не смогли оторваться друг от друга, если бы в легких внезапно не закончился воздух.
Мы разрываем поцелуй, и на меня находит чувство неловкости и неправильности. Я пытаюсь отодвинуться от Артема, но он не дает этого сделать. Возвращает ладони на мою талию, в безопасное положение, притягивает меня к себе и вновь ведет в танце. Будто ничего и не случилось. Вот только учащённое сердцебиение Полянского под моей ладонью и тяжелое дыхание выдают его сполна.
Я сбиваюсь с ритма, несколько раз наступаю ему на ногу, все никак не могу прийти в себя после вспышки безумия. Тело все еще дрожит, а в груди трепещут бабочки.
— Думаю, этого вполне достаточно, чтобы все убедились, насколько крепкий наш союз. Не хочешь вернуться домой? — Его горячее дыхание щекочет шею. Из моего горла вырывается рваный вдох. Потому что в его словах я нахожу скрытый смысл.
— А как же пожертвования? По программе где-то через час начнется.
— Я оставлю чек на подносе. Всем здесь на самом деле плевать на сирот, это не более, чем показуха. За те деньги, что организаторы вложили этот банкет, можно было отремонтировать корпус одного из детских домов, — недовольно фыркает Полянский. — Я всегда считал, что если хочешь помочь, то делай это, а не труби на каждом шагу, размахивая суммой своего пожертвования и устраивая из этого настоящее событие. Так что, ты со мной? Можем даже украсть бутылку хорошего вина.