Артем сейчас может говорить что угодно, но где гарантии, что через несколько месяцев он не наиграется в любовь и не вышвырнет меня, как надоевшую домашнюю зверушку? История с Линой весьма показательна в данном случае.
И все же… он выглядит искренним. Он рассказал мне то, что никто о нем не знает. Он знал, что признание сделает его уязвимым, и все же сделал это. Означает ли это, что я для него и в самом деле настолько дорога, как он говорит?
Я ничего не понимаю и не могу здраво мыслить, когда Артем находится так близко. Когда на мне все еще его запах. Когда тонкая материя его рубашки скользит по моему телу. Поэтому я быстро собираюсь и под присмотром охраны еду в свой офис.
Артема в гостиной уже нет. Я слышала через дверь, как что-то громыхнуло, а потом послышались его тяжелые шаги в сторону выхода. Перевернутый столик так и остался посреди комнаты. Когда я вернусь обратно, его, скорее всего, уже уберут. Как и пятна кофе, что растеклись по полу
В кабинете жарко. Я снимаю пальто и шарф, открываю на проветривание окно. На столе стопка неразобранных документов. У меня через неделю слушание по разделу имущества между супругами, а я абсолютно к нему не готова.
Ни разу за свою карьеру адвоката я не относилась настолько безответственно к работе. Полянский всю почву из-под ног выбил, перевернул мой прежний мир с ног на голову. Весь прошлый месяц я была поглощена только им.
И это злило.
Потому что я чувствовала его влияние на свою жизнь.
И хотелось от этого избавиться.
Несколько часов я просидела над документами. Отвечала на письма, отправляла запросы, обзванивала клиентов, запрашивая дополнительные сведения. Уже ближе к вечеру в мою дверь постучали.
— Да, войдите, — не отрываясь от экрана ноутбука, громко произношу я.
Дверь открывается, и в мой кабинет входит Никита. Моя головная боль. И меньше всего сейчас я хотела бы видеть именно этого клиента. Его делом я занимаюсь уже полтора года. Взяла на свою голову от юстиций заявку. Он с сестрой никак не может поделить дом. Ищет пути, как бы ее без наследства оставить. Даже в суде завещание матери предоставил, которое оказалось липовым.
Я откидываюсь на спинку кресла и устало тру глаза. Даже гадать не нужно, о чем речь пойдет.
— Как продвигается мое дело? — без приветствий спрашивает он и садится напротив меня.
Холодный взгляд скользит по моему лицу, и я ежусь.
От него исходит неприятный запах. Спирт вперемешку с горечью сигаретного дыма. Сам мужчина одет неопрятно, за собой совершенно не следит. Я бы с радостью отказалась от его дела, но это невозможно.