– Вы знаете, кто мне угрожает? – спросила я тихо.
– Не знаю. Всем нам что-то угрожает, – ответил Кош Невмертич и сам надел второе кольцо. – Но ты – Жар-птица. На тебя может найтись много охотников. А я не всегда буду рядом. Хотя и попытаюсь.
– Зачем им на меня нападать? – искренне удивилась я. – Ведь все знают, что жар-птицу нельзя поймать…
– Это лишь одна из легенд, – задумчиво произнес он. – Но есть другие… глупые сказки. И есть те, кто в них верит, – и он закончил совсем другим, бодрым и немного насмешливым тоном: – Никто, Краснова, не обещал, что будет легко.
Эти самые слова он говорил Царёву. Что же случилось у Царёва, если Ректор утешает нас одинаково? Тоже кто-то напал?
– За что посадили в Особую тюрьму прежнюю жар-птицу? – спросила я. – Вы можете сказать? Это важно для меня.
Некоторое время Кош Невмертич смотрел на свое кольцо, крутя его вокруг пальца, а потом сказал:
– Все особи, чьей сущностью является магия огня, очень эмоциональны. Они вспыльчивы, импульсивны, отважны, но слишком порывисты. Та жар-птица проявила излишнюю горячность. За что и пострадала.
– Она кого-то убила? Что-то подожгла?
– Она не справилась со своими эмоциями. Это то, что тебе надо знать.
– Но когда-нибудь ее выпустят?
– Из Особой тюрьмы никого никогда не выпускают, – отчеканил ректор. – Запомни это раз и навсегда.
Я погрузилась в невеселые размышления. Значит, вот почему все вокруг твердят, что мне надо успокоиться. Та жар-птица, видимо, была той ещё бомбочкой, и всем доставалось от её огненного характера. Наверное, и преступление она совершила слишком ужасное – поэтому ректор и не хочет об этом говорить.
– Как я жалею о своей прежней жизни, – вырвалось у меня.
– Жалей, – отозвался Кош Невмертич, отходя к окну и раздвигая пластины жалюзи. – Только жалеть и остаётся. Потому что та жизнь навсегда закончилась.
– И теперь я понимаю, почему родители меня прятали.
– А вот это зря, – ректор повернулся ко мне, скрестив на груди руки. Кольцо серебристо сверкнуло на безымянном пальце. – Прятки ещё ничем хорошим не заканчивались. Трофим подъехал. Езжайте в институт, Краснова. И очень прошу – давайте дальше без глупостей.
Серый «Лексус» вёз меня по ночному городу, я смотрела на улицы, освещенные оранжевыми пятнами фонарей, на гулявшие парочки, на неформалов, дурачившихся у фонтана и пытавшихся перетанцевать друг друга, и думала, что Анчуткин, скорее всего, рассуждал верно. В дела волшебников лучше не совать нос, иначе можешь расплатиться жизнью. Потрогав шею, которая до сих пор болезненно ныла, я поморщилась и поймала в зеркале заднего вида пристальный взгляд маленьких косящих глазок Трофима.