«Тебе нужен кокошник из янтаря», – вспомнила я слова Елены.
И вот – я его получила. Как прощальный подарок. Мне захотелось немного пореветь. Мы с сестрой не ладили с самого детства. Я завидовала ей – Ленку все хвалили. Она была красавица, и умница, и серьезная, и одаренная, а я… ходячая бомба и рассадник проблем. Но оказалось, что сестра завидовала мне – моему обыкновенному, неволшебному детству, моей свободе…
Голова опять разболелась, и я вдруг поняла, как меня мучает жажда. Открыв холодильник, я обнаружила шесть бутылок с родниковой водой, выстроенных в ряд на нижней полке. Я усмотрела в этом насмешку со стороны ректора, но тут же выпила бутылку и потянулась за другой.
До вечера я прошаталась по дому Коша Невмертича в самом дурном расположении духа. Было отчаянно скучно, особенно без телефона. К тому же, чувствовала я себя отвратительно – как никогда раньше. И ругала Царёва, который притащил меня в клуб, где даже апельсиновый сок – поганый.
Я прождала возвращения ректора до полуночи, но он не появился. Пришлось лечь спать, и больше всего это напоминало те дни, когда ректор прятал меня от итальянской ведьмы джанары. А от кого он прятал меня теперь?..
Задремав, я видела во сне ночной клуб, истошно орущую девицу, танцующую канкан, и «охранника», который настоятельно предлагал шампанского. Он протягивал мне бокал за бокалом, а я отшвыривала их, и когда проснулась, всё ещё слышала хрустальный звон разбивающегося стекла.
Нет, это не звон стекла… Это звенит дверной колокольчик. Кто-то пришел. Сердце забилось глупо и радостно, а я замерла, ожидая, что сейчас раздадутся шаги по лестнице, а потом – мимо моей комнаты, когда Кош Невмертич пойдет в спальню. Вдруг он решит заглянуть ко мне?
Но в доме было тихо, и никто не поднимался по лестнице. И в кухню никто не заходил.
А может, это не ректор? Кто-то пробрался в дом, чтобы похитить меня или… проникнуть в Особую тюрьму?
Я откинула одеяло, вскочила и, крадучись, подошла к двери, высунув нос в коридор.
Пусто.
Стараясь ступать бесшумно, я прошла к лестнице, спустилась и остановилась в темноте, на предпоследней ступеньке. Свет был включен только в прихожей – маленький настенный светильник. На полке для обуви сидел Кош Невмертич, поставив локти на колени и задумчиво глядя в стену.
Затаив дыханье, я наблюдала за ним. Ректор вздохнул, а потом наклонил голову, взъерошив волосы, и опять уставился в стену. В этот момент он показался мне таким одиноким, что в груди защемило, и я сделала шаг вперед, потом ещё один, и оказалась в полосе света.