– А я боялся, что причиню тебе зло, если буду искать, – горько усмехнулся Михаил Александрович. – Я писал свои книги и думал лишь о том, что, возможно, ты откроешь одну из них и поймешь, что это я написал. И что в каждой строке о любви звучит твое имя.
– И сегодня оно перестало звучать для тебя? – Оленька наконец подняла на него глаза.
– Нет, – как-то неуверенно произнес Михаил Александрович, – прости, мне нужно подумать обо всем, что ты рассказала. И понять, что делать дальше.
Оленька вдруг вскочила на ноги и резко произнесла:
– Ты опять сбегаешь, оставляя меня справляться самой? Как в ту ночь пятнадцать лет назад?
– Но ты ведь сама просила меня уйти! – удивленно воскликнул Михаил Александрович.
– Просила! – резко сказала Ольга. – Но мне так хотелось, чтобы ты не был юнцом, что слушает меня! Чтобы ты сам решил, что делать. Спас меня, как угодно. Я любила бы тебя всю жизнь. Хотя, впрочем, именно на это я потратила последние пятнадцать лет. Но сейчас я понимаю, что годы эти прошли зря. Что мне не искупить моих грехов ни перед Богом, ни перед людьми. И все из-за тебя!
Она произнесла все это так быстро и с такой обидой в голосе, что Михаил Александрович увидел ее совсем другой. Нет, не невинный ангел был перед ним. Распущенные волосы, обнаженное тело в отсветах керосиновой лампы, что она захватила с собой. Она напомнила ему искусительницу Еву из Ветхого Завета. Женщину, несущую своим грехом и погибель супругу, и проклятие всему роду человеческому. Лишь сейчас он понял, что его юной Оленьки нет больше. А ведьму эту он не знает, но чувствует, что она тянет его в ад.
– Прости, мне нужно уйти, – произнес он, вдруг почувствовав стыд от своей наготы, как Адам, вкусивший запретного плода. – Я приду завтра сюда же. И мы поговорим.
Торопясь как можно скорее одеться, он поднял брюки, и в этот момент из кармана выскочил маленький пистолет, который он захватил с собой на всякий случай, собираясь на ночную прогулку.
– Что это? – воскликнула Оленька.
– Пистолет, – тихо произнес он, убрав оружие обратно в карман. – Жизнь в Петербурге научила бояться темноты, – попытался он пошутить, заправляя сорочку.
– Хоть что-то в тебе изменилось, – тихо сказала Оленька и грустно улыбнулась.
Михаил Александрович молча смотрел, как она надевает платье. А перед глазами стояла картина: вот она этими маленькими нежными пальцами достает мышьяк из отцовских запасов и подсыпает его мужу. С ужасом он подумал, что вряд ли когда-нибудь сможет избавиться от этого страшного видения, если она будет рядом.
Оленька поймала его взгляд.