Три стука в окошко. Один длинный, два коротких. Миша. Оленька потихоньку подошла к входной двери и отперла ее. Как же он был хорош, ее любимый человек! Она быстро обняла юношу и поцеловала в губы. Миша был будто растерян. Он все-таки еще такой ребенок. Оленька остро ощущала, как повзрослела за время, прошедшее с их летнего свидания. Он начал говорить о чем-то, но она приложила палец к его губам. Зачем слова? Не хотелось терять время. Она прекрасно знала, зачем устроила свидание. Ей безумно хотелось почувствовать, наконец, то, что должна чувствовать женщина рядом с любимым мужчиной. Ее тело очистится от ночных кошмаров. Она должна теперь принадлежать ему – человеку, которого любит, – и никому более.
Не говоря ни слова, Оленька поцеловала Мишу еще раз. Ее язык нежно коснулся его губ. Миша будто поражен был ее смелостью, в глазах замер вопрос, но тело отреагировало быстрее, чем разум. Его язык коснулся ее, и они дали волю нежным и осторожным ласкам, впервые познавая друг друга. Поцелуи начали спускаться все ниже, а руки Миши скользили по тонкой ткани пеньюара, под которым полыхало юное тело. Оленька почувствовала, что внутри все ждет лишь его, ей так хотелось, чтобы Миша изгнал из ее лона другого мужчину. Теперь можно было. Та преграда, за сохранность которой так бьются до замужества, была устранена, и Оленька не расскажет никому, каким страшным способом. Но сейчас все это было неважно.
Они опустились на маленький диван. Жесткая обивка обожгла нежную кожу. Мишины руки продолжали скользить по ее телу, но он никак не мог решиться двинуться дальше. Оленька вздохнула про себя и легким движением подтолкнула возлюбленного, заставив лечь на спину. Его возбуждение уже четко выделялось под тканью брюк. Она аккуратно вытащила его член, нежно лаская руками, а затем коснулась кончиком языка, как тогда, на лесной полянке. Миша все еще смотрел на нее своими щенячье-преданными глазами. Руками он мягко гладил ее тело и наконец решился скинуть с девушки пеньюар. На секунду он замер, и Оля знала почему. Увидел синяки. Она подняла на него глаза, в которых мелькнули слезы. Продолжая рукой ласкать его член, она тихо произнесла:
– Каждую ночь с тех пор, что я вышла замуж, он насилует меня. Он бьет, порет кнутом, лишь бы шрамы и синяки не были видны.
– Да как он может! Как! – воскликнул Миша, задыхаясь от злости и возбуждения. – О, если бы я мог спасти тебя! Да я бы убил его!
Оленька быстро поцеловала его в губы, заглушая слова.
– Тише, – прошептала она.
А сама уже оказалась сверху и аккуратно села на него. Как же было приятно! Его член погрузился в ее тело, как будто был только для этого и предназначен. Оленька почувствовала себя единым целым со своим любимым. И это было безумно приятно. Она начала скользить, сначала медленными движениями, потом все ускоряясь. По лицу Миши девушка видела, что тот еле сдерживается, хотя сама так и не смогла до конца расслабиться. Наконец он достиг предела и бурно закончил прямо внутрь ее. Оленька прижалась к нему. Ей было безумно радостно ощущать рядом с собой молодого мужчину. Любимого мужчину, а не морщинистое тело ненавистного старика. Через пару минут, что они, обессилевшие, держали друг друга в объятиях, Миша с горечью прошептал, глядя на синяки на ее теле: