Ольга посмотрела на нотариуса, быстро решив, что делать дальше. Она кивнула падчерице и попросила ее выйти. Девушки находились в бывшем кабинете графа в его родовом имении, куда старика привезли проводить в последний путь. Похороны состоялись вчера, по православному обычаю на третий день после его внезапной кончины. Все жалели безутешную вдову, ночью нашедшую мужа мертвым с разбитой головой, и говорили о трагическом совпадении, заставившем графа встретить смерть в имении своего тестя. Нотариус из Калуги, Николай Алексеевич, ко дню похорон не успел и прибыл лишь сегодня, когда вся родня уже разъехалась, но оно и к лучшему. Все к лучшему.
– А вам известен этот юноша? – спросила Ольга, подходя ближе к нотариусу.
Это был полный мужчина лет тридцати пяти, чье обрюзгшее лицо выдавало пристрастие к обильной еде и питью. Ей было безумно неприятно находиться рядом с ним, но другого решения она не видела. Освободиться, нужно было освободиться. Николай Алексеевич чуть напрягся, но все же ответил.
– Насколько мне известно, супруг ваш еще во время первого брака содержал в городе одну особу – Анну Ефремову. Так вот Иван – ее сын. Юноше сейчас должно быть лет около пятнадцати. В завещании указано, где он живет и как его найти.
– А как давно Павел Григорьевич составил это завещание?
– Год назад, незадолго до вашей свадьбы. – Нотариус непроизвольно отступил к окну, заметив, что Ольга подходит все ближе.
– Вот как, – задумчиво произнесла девушка. – А до этого никаких завещаний, им составленных, не было?
– Насколько мне известно, нет.
– То есть если бы завещания не было, все наследство осталось бы за Полиной и мною?
– Да, вам полагалась бы четверть имущества, а три четверти детям, из коих есть только Полина Павловна, ну, или ежели вы сейчас тяжелы, то наследство бы поделилось также между ею и вашим ребенком.
– Спасибо, Николай Алексеевич, – с улыбкой произнесла Ольга.
И в ту же секунду прильнула губами ко рту толстяка. Она почувствовала языком соленый пот. К горлу подступила тошнота, но нет, терпеть. Быстрым движением руки она рванула верхние застежки на черном траурном платье, так что одна из пуговиц оторвалась и упала на пол. Ошалевший нотариус уже вплотную стоял у подоконника, пытаясь ее оттолкнуть.
– Что вы делаете? – прошептал он.
– Хочу, чтобы вы мне помогли, – тихо сказала Ольга, продолжая, уже более спокойно, расстегивать пуговицы и высвобождая из корсета красивую большую грудь.
Она прижала ладонь нотариуса к мягкой упругой плоти и чуть не рассмеялась, увидев, как он покраснел. Правой рукой Ольга нащупала завещание, лежащее на столе, и быстро схватила его.