— Сбить ход! — прокричал Жадоба — капитан на флагмане.
Дальше я не принимал участие в бое, понимая, что своими суетливыми командами могу только навредить. На мой взгляд, насколько я понимал, все делалось правильно. И ход сбавили, свернув один из двух парусов, и дали возможность перезарядить пушку, и сам Жадоба вывел когг на лучший для стрельбы курс.
Второй выстрел прогремел, когда расстояние между двумя кораблями было уже менее двухсот метров, и стал наиболее эффективным. Стальные шарики картечи прошивали, и доспехи части защитников сбивали с ног стоящих позади воинов. Тех же немцев, которые были бездоспешными, картечь сметала за борт по нескольку человек.
Заниматься абордажем этого корабля не стали, сзади уже приближался «Храбрый Мейлис», где ратники уже держали абордажные крюки, а арбалетчики держали в прицеле немцев.
Еще дважды мы повторили предыдущий сценарий нашего первого морского боестолкновения, пока не обнаружили только один оставшийся немецкий корабль, который хотел выйти из боя, но был взят в клещи.
— Сдавайтесь, мы не хотим лишних смертей, — прокричал я в рупор из березовой коры.
Ответа не было минут десять, после чего с немецкого корабля прокричали:
— Воинство Христово сдаваться не может, нас господь ведет, и кто вы, что так странно говорите на моем языке?
— Я княжий воевода Корней Владимирович и у вас десять минут на принятие решения, иначе будете атакованы, — я отложил рупор и стал оглядывать морские просторы, где уже затихали бои, а еще недавно немецкие корабли, становились русскими.
Через двадцать минут Бер с десятью ратниками зашел на борт бывшего немецкого корабля для организации мирной передачи судна.
— Прошу вас, воевода, — говорил первым перешедший по мостку на наш корабль барон Гуго фон Каллинберг. — Не трогайте священников, отпустите. Только сохранение их жизней стало причиной моей сдачи вам корабля.
Действительно чуть в стороне демонстративно спиной к нам стояли на коленях и молились три священнослужителя. Епископская шапка на одном из них говорила о том, что далеко не рядовые церковники нам попались. Я решил проявить благородство, не стоит еще больше раздражать противника и заставлять его биться до конца. Каждый враг должен бороться с мыслью о том, что можно нам сдаться без кровопролития.
Разгром десяти кораблей рыцарей был полный. Три судна медленно, но верно уходили под воду и русичи с маниакальным азартом перекидывали все найденное на вражеском корабле добро, пока корабли полностью не спустились на дно. Остальные немецкие корабли сменили своих хозяев, и остро встал вопрос о пленных. Их было не менее половины, оставшихся в живых от первоначального количества команд и пускать в расход три сотни, пусть и пришедших огнем и мечом покорять земли, людей я категорически не хотел. Роль палача была мне противна!