— Великий шах, монгольское посольство прибыло, — сообщил слуга.
— Пусть войдут, — повелел хорезмшах, без возможности править городом Хорезмом.
Разговор сразу же не заладился. Послы, среди которых, к удивлению шаха, большинство были мусульмане, сразу же начали хамить и грубить. Вся суть посольства заключалась в том, чтобы Джелал-ад-Дин не бегал по рекам, так послы припомнили бегство шаха через реку Инд, а пришел с поклоном к Чингисхану.
— Великий хан может признать за тобой часть владений на условиях выплаты десятой части всех доходов и участия с ним в походах, — закончил свое словоизлияние посол и после посмел вспомнить имя Аллаха, указав на его волю.
— Как смеешь ты, шайтан, вспоминать имя Аллаха? Монголы не знают Всевышнего, а ты им служишь, — реакция посла, который стал смеяться, привела в бешенство Джелал-ад-Дина, который и сам преступил харам и взмахом сабли отрубил голову посланнику монголов. Сразу же охранники убили и других послов.
— Пошли вести булгарам и в султанат. Я иду на Хорезм, и пусть поможет нам Аллах, — произнес Джелал-ад-Дин, осознавая, что пути назад уже нет, и он должен либо погибнуть, либо победить.
Шах рассчитывал на свое войско, которое было сейчас большим и сильным. Воины были опытными, и он рассчитывал дать последний бой с большими шансами на успех.
А в это время, к Хорезму прибывали очередные три тумена Себедея, который заключил мир в северном Китае и привел опытных воинов в западный улус. И пусть Себедей-богатур ненавидел Джучи, воля великого хана важнее личного.
Глава 24. По дороге домой
Переговоры с представителями знати, а после детальный их анализ в присутствии Нечая, занимали львиную часть времени. Казалось, вот, вернулся я похода, рядом любимая женщина — живи да радуйся. Но, нет! То договориться о цене на товар, то продать и по какой цене зерно. Подсказать про ульи, взамен бортям. Там поговорить, туда сходить, проверить три лавки, в которых заправлял Лис. Вот все же работало и без моего участия и инспекций, но нет же — куча вопросов, что решать можно только со мной. Да я, в целом, и не против, вот только действительно хотелось неделю без беготни и недосыпов, а уделить внимание семье.
Но на некоторые вопросы нужно было реагировать или хотя бы принимать к сведению. Так, датские купцы, двое из которых решились на долгий переход во Владимир из Риги, предполагая большие барыши, сообщили преинтереснейшую новость. Фризские торговые гости начали самую настоящую торговую войну за шерстяной рынок. Получается, что воюют они со мной, так как больше на Руси я не знал никого, кто бы производил шерстяную нить в таких уже немалых объемах. Мои отары овец расплодились до больше, чем десять тысяч. Фризские купцы умудряются скупать всю шерсть нашего производства, до которой дотягиваются, и выставляют ее как свою. В то же время, наверняка специально, производят партии плохой ткани и продают как русское сукно. Купец Кнут Сторлотсон уже так прогорел, когда купил партию «русской ткани». Продать пришлось даже по цене ниже закупочной. Распространение слухов и уже складывается стереотип, что на Руси не могут производить хорошую ткань, да и «что могут эти схизматики». Неприятно, да и ответить пока не знаю чем. В голову только и приходит, что топить фризов в море, но такой подход вряд ли оценит торговое сообщество.