— Теперь — все.
Стреляет мне взглядом на выход.
И я иду…
Не соображая ни черта.
Дверь за моей спиной спокойно и буднично захлопывается. Так, словно я не сдохну сейчас от этого.
А мне хочется. Потому что я устал чувствовать это. Потому что я не знаю, как сделать лучше. Потому что понимаю, что сделал все неправильно. Абсолютно все. И сейчас продолжаю.
Спускаюсь вниз. Еду домой.
Все хорошо у Дины. Это твоя истерика, не ее. Не надо к ней с этим лезть.
Падаю в гостиной на диван. Закрываю глаза, проваливаюсь в болезненный коматоз. Сны гадкие… Мерзкие… Мне снится стыд, вина, чувство потери и пустоты. И боль.
Утром меня будит Серафима, причитая, что я весь горю. Ужасно болит горло, и раскалывается голова. Едва стою на ногах.
Она заставляет меня пить какие-то таблетки… Чаи…
Безропотно подчиняюсь, делая вид, что смотрю телек и не могу говорить. А потом она приносит мне коробочку.
— Тебе Паша Воронин привез, просил передать. Сказал: ты поймешь.
Ставит рядом со мной на диван. Я знаю, что там. Сбиваю пальцами крышку. Деньги. Телефон.
Вот так…
— Рафи, ты слова с утра не сказал, — с тревогой садится рядом Серафима. — Что случилось?
Обманывая, показываю пальцами на горло — «не могу говорить». Хотя почему обманывая? Я и правда не могу.
— Из-за девочки? — волнуясь, пытает Серафима.
Закрываю ладонями лицо. Все читаемо по мне сейчас. А я не могу объясняться.
— Ничего… — гладит по плечу. — Ты все изменишь.
Отрицательно качаю головой, продолжая слепо пялиться в телек.
— Почему?
— Не хочу.
— А если не хочешь, — хмурится она. — Пройдет вместе с простудой. И не надо мне здесь разбитое сердце симулировать!
— В смысле — хочу. Но — невозможно.
— А если невозможно, значит рано тебе еще на девочек заглядываться. Маленький еще. Мужчина так не скажет!
— Спасибо, Серафима, за поддержку, — вздыхаю я.
— И нечего обижаться. Можно подумать, ты все горы свернул, а у тебя не вышло. Палец о палец поди не ударил… В голове, как всегда, посчитал, и сразу отказался, когда дебет с кредитом не сошлись. А ни одного поступка не сделал.
— Я правда такой?
Молча уходит.
Окей…
Окей!
Поступки?!
Подрагивающими пальцами набираю Воронина.
От того, что необходимо сделать, меня переворачивает изнутри. Я не верю в то, что это правильно или что это исправит ситуацию. Чувствую, будет только хреновее. Но Серафима права. Я не пытался ничего разруливать.
— Да?
— Привет, Паша, — хриплю я.
— Ну, допустим, — настороженно. — Привет.
— Дина с тобой сейчас?
— Да.
— Дай ей трубку, пожалуйста!