– Не нахожу, ваше величество, – покачал головой Ротшильд, – То было достаточно давно, несколько сот лет назад и уже не повториться. А то, что происходит в России, буквально перед глазами.
– Не повториться? Ой, ли, вы бы не зарекались бы, господин барон, – рассмеялся Николай, – Готов поспорить, что, если я, да, да именно я этому не помещаю, через сорок лет погибнет шесть миллионов иудеев. И на территории России их будут не миллионы, а в лучшем случае пара, тройка сотен тысяч. При этом на территории Польши иудеев практически не будет вовсе. И Россия будет тут не причём, а наоборот будет спасать людей, пусть и далеко не самых лучших представителей человечества, от нелюдей. Представляете себе такое?
Ошарашенно, с не верящим взглядом смотрящий, на Николая, Ротшильд покачал головой, и русский царь поспешил морально додавить собеседника:
– А у меня перед глазами стоит всё это. Женщины, прижимающие к себе детей, перед неминуемой смерть, которую им не избежать, и стоящие на дне рва, на груде трупов, уже расстрелянных, и лежащих в несколько слоёв, под прицелами германских винтовок. И вся вина которых, перед германцами, будет заключаться в том, что они иудейки. И если я не спасу этих людей, мы с вами не спасём, то это случиться уже через три с половиной десятка лет.
– Но… Но, за что?
– А вот так вот вы, своим поведение и отношением к другим народам, умудритесь достать германцев всего через два десятка лет.
– Пророчество Авеля? – только и прохрипел Ротшильд.
– Да, – кивнул Николай, по уже установившееся традиции сваливая всё на то, что никто не сможет проверить, – Именно оно, это пророчество. И я склонен ему верить.
– Но кто это будет? Вы, ваше величество, назовёте его имя? Имя, ваше величество! Имя, того кто это будет делать!
– Ну зачем оно вам, – пожал плечами Николай, – Сейчас это юноша, весьма нежного возраста, помыслы которого направленны только на то что бы выучиться в Вене на художника. И не уверен, что надо наказывать того, что мог бы что-то сделать, но ещё не сделал. И которому мы можем помешать.
– Но почему, почему он станет таким, – опустив голову, печально произнёс Ротшильд.
– Помните я вам, господин барон говорил об отношении одного народа к другим? И тут, у меня есть две версии, – ответил ему Николай, – причём обе они базируются на том, что отец его мамы согрешил, не с той женщиной. И его мама родиться не от иудейки. Что сразу же делает человека, на три четверти иудея, парией в ваших глазах. Так вот, версия первая, его ротный командир будет евреем и так задёргает парня, что тот возненавидит всех иудеев. Версия вторая, что когда у него заболеет мама, то он побежит, к своему дяде, врачу и иудею. Но тот отошлёт его назад со словами: "вот когда будут деньги, на лечение, тогда и приходи". Мама то потом выздоровеет, но вот осадочек, у молодого человека, останется. И прольётся много крови. Хотя его ближайшие родственники, а у него у самого потомков не будет, будут жить в Израиле.