Взвесив все за и против, Шульга остановился на последнем варианте. Но с небольшими уточнениями. Оставить в живых следовало только одного — Тройку. Спецназер был жертвой, а стало быть, у него есть на сепаров какой-то зуб. Уже плюс, будет на допросе сговорчивее. Ну и дерется он крепко, храбро, по — человечески обидно, если бойца-спецназовца зарежет какой-то зек, как свинью.
Приняв окончательное решение Шульга мгновенно начал действовать. Первым выстрелом вогнал пулю Двойке точно в бочину.
ТН-002 не успел достать лезвием горло Тройки, как его отбросило в сторону. Шульга дождался, когда он упадет и законтрил точно в висок. Затем перевел ствол на ТН-001. Раненый в плечо сидел на траве и раскачивался от боли. Подстроившись к ритму движения, Шульга задвухсотил и этого. Попал некрасиво, в глаз, но тут не до эстетики.
Активировал связь с Назгулом и дал команду:
— Четверка — твой, обнуляй. Тройку берем живым!
Назгул команду принял и уяснил. Цели в обеих системах были синхронизированы, так что ошибки быть не должно, но все же…
Шульга затаил дыхание, он уже настроился на допрос тройки, да и вообще, почему-то хотел, чтобы Спецназер уцелел. Желание это было абсолютно необоснованным с практической точки зрения и каким-то иррациональным. Но к такому Шульга привык — на войне интуиция становится дополнительным органом чувств, а потому следует к ней прислушиваться.
Выстрела Назгула он не услышал, Четверка как стоял, замахнувшись своей дубиной, так и ткнулся в землю лицом, словно в плохой комедии.
— Минус три? — уточнил Назгул.
— Да!
— Что дальше?
Решение у Шульги было уже готово.
— Забираем Тройку и быстро уходим.
Тройка-Спецназер застыл на открытом пространстве и ошалело вертел головой.
— Язык?
— Для начала — проводник!
— Резонно, он местность знает. Подранить?
— Не нужно, он опытный, оценит ситуацию — сдастся. А затрехсотим — придется тащить на горбу.
— Согласен! Только, внимательно. Это профи, мало ли что…
— Хорошо, я готов.
— Пошли!
Шульга и Назгул, покинув свои укрытия, начали приближаться к стоящему с двух сторон.
Говорят, если резко и глубоко резануть по горлу — это совсем не больно. Благородная, хотя и грязная смерть. Филин выдохнул, ожидая когда перед ним промелькнет вся жизнь, а потом забрезжит свет в пресловутом конце тоннеля. Однако, нож Болгара, не добравшись до шеи каких-то нескольких сантиметров, вдруг отлетел, прощально блеснув узким лезвием в свете укрывшейся за дымкой луны. Одновременно ивановский урка рванул Филина в сторону, словно его дернули за веревку.
Филин удержал равновесие. Не успел выдохнуть, как вдруг резко заткнулся завывавший рядом Вагон. Краем глаза Филин зарегистрировал — тот уже не сидит, а лежит. Поэтому то, что через долю секунды произошло с Домбаем, капитана не удивило. Амбал, увлекаемый массивной балкой, безвольной куклой упал в траву. Странно было другое. То, что пуля до сих пор не вошла в него, Филина.