Не сходить с ума, как просил голос, не получалось. Я медленно, но верно начинала понимать, что больше не могу доверять своим чувствам. Со мной никто не говорил, тишина стояла такая же, как и до появления галлюцинаций. В горле першило, нос пекло, а все тело знобило. Я просто забилась в угол, где сходились решетка и каменная, поросшая мхом стена, стараясь не думать о своем печальном будущем.
– Мда, было гораздо лучше, когда ты пыталась меня убить, – глухо произнесли совсем рядом от моего уха.
От решетки я шарахнулась вовнутрь камеры как от огня. Естественно, распласталась на ледяном полу, отбив ладошки. Мало мне было прогрессирующей простуды, так еще и ссадин по всему не прикрытому одежкой телу прибавилось. Явно не мое десятилетие наступило.
Когда боль слегка утихла, как и испуг, я смогла рассмотреть крупный мужской силуэт за пределами моей камеры. Так как свет лился снаружи, видеть лицо незнакомца я не могла, однако его габариты и особенность позы выдали в посетителе моего должника.
– Пришел насмехаться? – севшим голосом обратилась к Рафу.
– Пришел вытащить тебя из тюрьмы. Или ты решила, что брошу? У нас договор, забыла?
– Ты прекрасно нарушил его, предав, – просипела и отползла к стене. Сил подняться уже не было.
– Я пропущу это мимо ушей, поскольку у тебя горячка, но позже ты мне ответишь за беспочвенные обвинения, – возмутился темный, схватился обеими руками за прутья толщиной с три пальца и просто вырвал их с мясом.
Дальше я смутно помнила происходящее. Только урывками. Кажется, меня подняли на руки и вынесли из подземелья. Стало тепло и уютно. Не только потому, что размеренное покачивание в объятьях мужчины укачивало, но и от приятного климата побережья. Все же в Шанше очень тепло.
– М-м…
Говорить было сложно. Все тело стало неподъемно тяжелым, а в горле пересохло. Я с трудом сумела открыть глаза.
– Хочешь воды? – обеспокоенно спросил блондин.
Он полусидел на моей кровати, облокотившись на спинку, и, вероятно, дремал до моего пробуждения. Во всяком случае, его зевок и взъерошенный вид подтверждали это предположение.
Когда я более-менее проснулась и прочистила горло, меня усадили, дали в руки какой-то отвар и велели выпить. Пока я не прикончила всю кружку, Рафаэль отказывался со мной разговаривать. Он просто игнорировал любые мои вопросы, подсовывая под самые губы отвар. Булькать в кружку было чрезвычайно глупо и мокро, поэтому я смирилась. С третьего раза. Одной мокрой рубашки мне хватило, чтобы начать слушаться темного.
– А теперь можешь начинать обвинять меня в предательстве. – И блондин широко улыбнулся.