— И что теперь делать? — вслух подумал герцог, перебирая разложенные на столе бумаги.
— Пока просто жить. Месяца три, четыре у нас есть. За это время в наследство вступят сыновья Рэя, потом они будут думать, продолжать ли им дело отца. Сейчас сложно об этом сказать. Кто знает, что они за люди, кто и что им будет нашептывать на уши и как сложатся обстоятельства. Отдельно посмотри вот эту шкатулку, что-то мне говорит, что эти вещи не принадлежат семье Рэя.
В металлической шкатулке лежали украшения его сестры и матери, перстни и нагрудные цепи отца и братьев. Убивая, Рэй не побрезговал не только обыскать летний дом, но и обобрать тела умерших. Со скорбью смотрел Феликс на содержимое шкатулки, слегка касаясь кончиками пальцев поверхности, будто пытаясь почувствовать тепло, оставшееся на них от тех, кто когда носил эти перстни, кулоны, колье…
Три месяца они прожили в относительном спокойствии. Никто не задавал им никаких вопросов, наследники Рэя определялись со своими желаниями и возможностями. Понемногу, очень осторожно, герцог подбрасывал долговые расписки герцогу Рэю своим соседям. Подарки эти принимались тоже скрытно и молчаливо, к концу третьего месяца должников у семьи Равийских не осталось совсем.
Отношения с женой у Феликса сложились неопределенные. Лина по-прежнему в полном согласии с дворецким держала твердой рукой порядок во всем замке, причем он заметил, как существенно сократились расходы на содержание всего хозяйства. Вороватая прислуга вполне усвоила урок новой экономки, а теперь уже супруги хозяина. Феликс думал иногда над тем, как решительно его жена решила судьбу врагов. При всей своей мягкости и хрупкости Лина обладала твердой волей и разумным подходом ко многим вещам. Он не знал ничего о ее прошлом, но имел основания предполагать, что она не простая служанка, а выросла и была воспитана в семье высших аристократов. Время для их полной искренности еще не наступило.
Однажды вечером он подошел к ней и, помня о прошлом своем уходе, предупредил о том, что вернется только утром. Она молча кивнула головой, отводя глаза в сторону, но Феликс заметил, как мелькнуло в них выражение обиды и недоумения. Он вышел из комнаты, остановился, постоял мгновение и вернулся обратно. Она стояла там же, где он ее оставил, глядя прямо перед собой и о чем-то раздумывая. Феликс шагнул к ней, приподнял пальцами ее подбородок и вгляделся в в серые глаза, полные смятения. Наклонился и поцеловал ее, жадно, настойчиво, нетерпеливо. Жена ответила ему через мгновение, правда, настолько неумело, что сердце его зачастило от мысли, что он первый мужчина в ее жизни, прикасающийся к ней. Она была такой нежной и покорной, ее неумелые ласки в ответ на его жадные и требовательные прикосновения опытного мужчины, разожгли огонь в его крови. Сколько бы ему не довелось прожить лет, через что бы ни пришлось пройти, он никогда не сможет забыть этой ночи. Он полюбил и понял, что любовь его не была безответной. Она настолько затопила их, что на несколько дней они будто выпали из реальной жизни. Только они двое, только их объятия и поцелуи, признания, звучащие в ночи. Робкое замечание Винсента Крауса, его дворецкого, привело их обоих в чувство. Краус утверждал, что по ночам, а часто и днем за замком наблюдают и он опасается нападения. Подумав, они аккуратно захватили одного из наблюдателей и выяснили, что нападение готовится через четыре дня, для него проплачены два десятка наемников, приказано вырезать всех, кто находится в замке. Вернув допрошенного на место его дежурства, они вернулись в замок и Лина предложила свой план. Она утверждала, что даже если они сейчас смогут сбежать, их будут преследовать всю оставшуюся жизнь. Феликс давно скрытно распродал своих лошадей и всю прочую живность, продал лицензии на право торговли в других городах королевства, обязав покупателей в течение месяца не разглашать сведения об этих сделках. Теперь же Лина обещала увести их в другой мир, где они избавятся от этого вечного страха быть убитыми.