Шульгины мешали Ермолаеву воровать, строить новый дом для дочери, учить внуков в престижных колледжах Англии.
Миром правит жадность. И многолетняя дружба оказалась на предпоследнем месте.
Я наказал его, нет, не убил собственными руками, он сам пустил пулю в лоб. Несколько финансовых операций, взлом счетов, так, чтобы это видел не только Ермолаев, но и налоговая, а также его руководство университета.
На все ушло две недели. Пуля в лоб, мозги на стене.
За все надо платить.
Я всегда был закрыт для эмоций, мозг работал на пределе своих возможностей, я испытывал кайф от выстраивания новых схем, а последним сомнительным клиентом стал тот самый Марат Тимурович Шахизов.
Он греб деньги лопатой, я даже не задумывался, откуда у него их столько, но любые деньги любят счет, а доходы должны быть легальными. Самому мне не нужны деньги, их было достаточно, но слишком быстро я понял, что их можно приумножить.
Если бы не Громов, я бы, наверное, сейчас гнил на окраине свалки, потому что все равно не стал бы работать на Шаха. Подстраиваться и пресмыкаться никогда не умел.
Так началось наше знакомство и дела по-крупному. А до этого шесть лет после гибели родителей я болтался просто так, закинув в дальний угол золотую медаль и красный диплом университета, а также перспективу пойти по стопам родителей.
Сомнительные клиенты, в основном барыги да коммерсанты, отмывали доходы от нелегальной продажи наркоты, девочек или больших взяток. Крупные сделки на миллионы пошли позже.
Мой мозг тогда мог расслабиться только под наркотиками, хорошим, качественным коксом. Тогда время зависало на месте, а я мог ни о чем не думать. Но Громов периодически делал внушение, я завязывал, но бывало сорваться.
А потом появилась птичка.
Пафосный «Сайгон», вкус лайма на ее губах. Свежая и правда охуительная, как майское небо, а еще открытая.
Такой девочки у меня не было, наутро решил, что показалось, хотя и не принимал ничего, баб сотни, а те, что бывали на моем члене, я их даже не запомнил.
И вот она возникла в нашей жизни снова, униформа стюардессы, на лице улыбка, а в глазах обещание, нет, не удовольствия, скорее, моей смерти. Сука, не удержался, не мог не попробовать, и не ошибся, она действительно оказалась охуительной.
Как так вышло, что нас двое с ней? Не пойму. Не могу найти ту точку отсчета, с чего все началось. А может, именно с первого ее взгляда, брошенного на меня, и поцелуя?
Ревную иногда к Громову так, что выворачивает нервы, и это еще одно совсем незнакомое для меня чувство. Подобное вспышке, когда вижу, как она на него смотрит, гладит, но ведь также она смотрит и на меня.