— Так в чем разница между чаровать и волховать?
— Чаровники, они же чарой пользуются, чашкой особой, в которую воду, кровь али другую жидкость наливали, — начал наставлять меня Буян, — чтобы потом ее духам в дар принести, а от них силу взять. Вот и выходит, что кудесникам без чары никуда. А Волхву она без надобности. Ты вот спрашал, как стену огненную пустить? А сам, как думаешь? Чтобы сделал?
— Я? — я задумался над словами Буяна. — Наверное, поднял температуру так, чтобы пламя образовалось, а затем начал выдавливать воздухом, толкая вперед.
— Вооот, при большой практике и создал бы ты сам свой смерч. Щит воздушный тоже не велика невидаль. Прессуешь воздух перед собой, делая его твердым, как булат, вот тебе и защита. А чтоб палка зацвела, надоть дать ей вспомнить, как она молодым деревцем была, как весной распускала листочки, а затем силы жизни в нее влить. Все, что ты зовешь магией, все вокруг тебя…
… Я ожидал сильного удара от встречи моего щита и смерча. Поэтому ногами покрепче уперся в землю. Однако, когда стихия должна была столкнуться с защитой ничего не произошло. Не ощутил даже легкого давления на щит. Так не должно быть. По закону Ньютона мы знаем, что для противоборства силе требуется аналогичная сила. А раз на щит ничто не давит, значит, и нет ничего! К такому же выводу пришла и Валька, прокричав мне прямо в ухо, от чего я невольно поморщился:
— Ив, не шевелись, это иллюзия. Я где-то читала про что-то подобное. Он специально морок напустил, чтобы ты отступил.
Смерч, дойдя до моих ног не принес ни веточки, а сам быстро исчез, словно и не было ничего. Только что вокруг тебя бушевала стихия, и раз — тишь да гладь, да Божья благодать. Ан, нет! Теперь деревья вокруг вспыхнули пламенем. Они начали трещать, нити паутины почему-то стали капать раскаленными каплями. Казалось, что горит целлофан. Дым пожара, удущье, жар, накатывающий волной, чтобы испепелить неугодного… Но и здесь мы устояли, не сделав ни шагу назад. Пожар, разгоревшийся в одну секунду, так же быстро и схлынул, а на меня уже летел адский пес с горящими глазами, раскаленным телом, высекающий искры лапами из земли. При этом он рычал нечеловеческим голосом, но человеческими словами: «Я тебя съем, задавлю, задушу!». Накативший на меня праведный гнев выразился в «алаверды»: «Я сам тебя съем или задушу!». Пес остановился и обернулся старичком:
— Ишь, ты не спужался, и слова правильные сказал. Все по уму. Так и быть покажу тебе схорон.
Из земли, как поплавок на поверхность воды, вынырнул сундук. Такой массивный, оббитый для прочности медными полосами. А главное, вместительный.