— Лись, тебя как зовут на самом деле? — проскрипел я, еле ворочая в пересохшем рту языком. Я хоть допер вчера помиралки бутыль поставить на тумбочку? Очень вряд ли, учитывая мою вечную безалаберность. Хорошо хоть пиво в моем холодильнике не переводится. Пи-и-иво-о-о-о, холо-о-о-одненькое!
— Господи! — выдохнула она совсем рядом с явным облегчением и всхлипнула. — Да при чем тут… Живой!
Ревет, что ли? С какого перепугу? Мы же вчера всех победили. И это праздновали. И домой поехали, потому что у меня терпежу не осталось. Мы ехали домой, потому что я собирался с нее до утра не слезать. Мы ехали… Стоп! Никуда мы не уехали. Уж точно не куда собирались.
— Лись, ты цела? — дернулся я, мгновенно осознавая кучу вещей. У меня болит все. Совсем не от похмелья. Правильно, меня же запинали, считай, когда не вышло сразу вырубить. У меня связаны за спиной руки. И это, сука, тоже больно. И я ни хрена не вижу. Неужто так впендюрили ногой по кумполу, что ослеп? А нет. Повертел башкой и понял, что на нее что-то надето. Потому и дышать трудно еще.
— Цела практически. Только не видно ничего. Мешки они нам на головы, походу, какие-то напялили. И руки связаны.
— Они? Видела, кто?
— Ну… Я догадываюсь, кто… И ты прости меня, Антох. Ты из-за меня влип. Но я их просить буду… Ты же не видел никого… — зачастила она, добавляя боли в мои мозги. — Ты, если что, на том и стой. Не видел, и все! И не знаешь, кто они. Может, и отпустят.
— Да не тарахти ты! О ком речь?
— Не скажу! Тебе знать не надо.
— Чё за дурость?
— Скажу — точно не отпустят. Они и так наверняка тебя бить будут и допрашивать, что ты знаешь.
— Да кто, бля? Кончай моросить, Лиска! Давай четко и по делу.
Пока говорили, я щупал все, до чего доставал связанными руками, и елозил ногами, пытаясь понять, где находимся.
— Никто. Скоты они конченые, Антох. И я такая же. Я заслужила, а ты — нет.
Да чё за ересь еще на мою отбитую голову?
— Слышь ты, заслуженная моя, кончай меня морочить. Не хочешь говорить, кто это — хер с ним. — Потом разберемся. — Скажи тогда, где мы и сколько их.
— Я видела троих, кажется, когда они нас скручивали. А сейчас мы, походу, в микроавтобусе или фургоне каком-то. Потому что я в себя когда пришла первый раз, еще трясло, качало, и мотор гудел. А недавно все тихо стало. Они дверями похлопали и ушли, что ли.
— Долго везли? — Я взялся вертеть кистями, разгоняя кровь. Затекли — п*здец, хоть вой.
— Точно не скажу, Антох. Я не сразу полностью оклемалась.
— Ты сказала, что в порядке! — напрягся я, поворачиваясь на звук ее голоса. — Честно давай говори, что с тобой!