— Ты обвинила солидных уважаемых людей безо всяких доказательств.
— К сожалению, их нет у меня, ваша честь. Сбором доказательств должна заниматься полиция, но она предпочитает ловить беглых рабынь.
Не смогла удержаться от подколки. Фицбрук раздражено выпускает воздух сквозь сжатые зубы.
— Ваша честь, — снова подает голос обвинитель, — наказание до трех лет лишения свободы предусмотрено только при краже мелких и средних сумм. В нашем случае речь идет о грабеже в особо крупных размерах. И половину из полученных денег негодяйка уже успела припрятать!
— Все деньги, что я взяла у господина Бурджаса, были при мне во время ареста, — твердо отвечаю я. — За исключением двухсот пятидесяти ассов, которые я потратила на гостиницу и билет.
Он багровеет.
— Ты обвиняешь уважаемого члена магистрата во лжи?!
— Ну что вы. Должно быть, господин Бурджас просто обсчитался. Уверена, он найдет недостающие сто двадцать либров в своем особняке, если хорошенько поищет. В конце-концов, кто берет к проститутке деньги, которых хватит на покупку дома?
Смешки, издевательские выкрики. Да, тут я не ошиблась — большинство зрителей в глаза не видели таких денег. И зажравшийся чиновник, который шляется по борделям с суммой, сравнимой с годовым доходом небогатой семьи, уже не вызывает симпатии.
Зачем Бурджас лжет? Не похоже на месть в ответ на унижение. Да он сам себя унизил и ославил этим судебным разбирательством, как я бы не смогла никогда!
Значит, дело именно в либрах. Пытается утаить деньги от кого-то из семьи?
Судья снова колотит по столу, наводя тишину. Недобрый взгляд напоминает, что здесь не суд присяжных. Общественное мнение важно, но вторично, моя судьба зависит от решения вот этого рыхлого человека в черной мантии.
А он устал и хочет домой.
— Это мое право! — подает голос возмущенный Бурджас. — В тот день я продал склад с ворванью и хотел отпраздновать хорошую сделку. На беду обмолвился при девке о своей удаче.
— Не было такого! — вскакиваю я. От возмущения перехватывает горло. — Он разбудил меня оплеухой и сразу же начал орать…
— Кому вы верите?! — перебивает меня обвинитель, патетически обводя зал рукой. — Уважаемому члену магистрата или шлюхе, пристрастившейся к дурному зелью.
— Я эти деньги заработал, а не украл,— достоинством добавляет Бурджас, и шерсть на его бакенбардах воинственно топорщится. — Любой, кто умеет трудиться мог бы быть на моем месте.
Зал свистит и гогочет. Мысль что любой при должном старании может получить две сотни либров приятно греет самолюбие горожан. Чувствую, как неотвратимо теряю инициативу и симпатию толпы.