Я и дядя вернулись в Хольмград после моего двухнедельного марафона по постройке завода и сразу были огорошены новостью о гостях. Моя жена выбежала ко мне из отцовской избы и, повиснув на шее, сообщила о скором приходе тестя. По предварительной информации, Ходот идет сюда с бóльшим войском, чем планировалось. С учетом риска хазарского набега, было бы непредусмотрительно с его стороны оголять южные рубежи союза. Возможно, он решил этот вопрос с каганатом. Интересно узнать – как. Ходотовы гонцы обещали появление основного войска завтра в полдень.
Я и Милена ушли к себе домой, а Радомысл направился к брату. Моя избушка встретила меня приятным домным запахом. Это Милена его так назвала. По ее мнению у каждого дома есть свой «домный» запах и вынужден с ней согласится. Я рассказывал жене про постройку поселка и кузниц, она же интересовалась построенным мостом. Оказывается слух о мосте и сюда дошел.
– Мила, где твой муж? – послышалось на улице.
– Здесь он, заходи, – крикнула Милена в ответ, чуть не оглушив меня.
Мила? Нужно будет запомнить это сокращение. На пороге материализовалась Эстрид.
– Ларс, – воительница кивнула, улыбаясь во весь свой кошачий оскал, – рада тебя видеть.
– Взаимно, Эса, – я приглашающее махнул на стул, – присаживайся.
Эстрид села с нами за стол и поблагодарила супругу за дополнительную миску. Мы обедали в молчании, пока Эса его не прервала.
– Я выполнила твои задания, – с хрустом обгладывая куриную ножку, выпалила девушка, – нашла предателя и лекаря Метика.
Я чуть не поперхнулся от неожиданности. Тщательно пережевывая пищу, я запил ее морсом.
– Ну же, не томи, – воскликнула нетерпеливая Милена, – кто предатель?
Положив руки на стол и чуть отодвинувшись от него, я внимательно посмотрел на воительницу.
– Рассказывай, – обронил я.
– Твоему отцу не понравится правда, поэтому, – девушка глотнула напиток и нахмурила брови, – я ничего не делала, чтобы задержать предателя.
– Неужели это кто-то из близких князя? – со вздохом спросила Мила.
– В ночь нападения Гунульфа, – начала Эса, скривив лицо при упоминании имени своего брата, – на воротах был дозорным один из моих нынешних десятников. Я провела небольшую беседу с каждым, кто был в тот день рядом с крепостными воротами. Этот десятник был единственным выжившим дружинником в дозоре. Остальные дружинники были далеко от ворот. Большинство выживших – это те, кто был в казарме в момент нападения. Они сдались под угрозой Гунульфа сжечь здание. Мой десятник был допрошен Гостомыслом, но не смог ничего ему сказать из-за того, что не видел открывавшего ворота города.