– Почему, собственно говоря, я оказалась в темнице?
– Ты не помнишь? – поднял брови.
– Не помню!
– Ну, да, конечно. Свои ошибки ты никогда не любила запоминать. Очень удобно, – сказал это так обыденно, будто мы миллион раз вот так стояли рядом, и цивилизованно разговаривали.
… Может, так оно и было?
Снова вспышкой всплывают воспоминания.
Крошечный городок, где-то на задворках, в глуши. Такой, что на карте нет, и дорога к нему одна, и то больше на колею похожая. Даже не город, а деревушка. Пять улиц, да семь переулков. Неровные двухэтажные деревянные дома, церковь на главной площади. Все такое убогое, серое.
Мы, после долгой дороги, останавливаемся в таверне на ночь. Хозяйка, пренебрежительно глянув в сторону грязных, осунувшихся с дороги путников, бросает на стойку ключи от занюханного номера. Там грязно, пыльно, пахнет застарелым потом и старым бельем. Фэйду плевать, он невозмутимо говорит, что видел места и похуже, а меня распирает.
Как это так? Тут же есть и другие номера! Чище, больше, уютнее! Почему мы должны ютится в этом?
Дожидаюсь, когда он отлучается по делам, и иду вниз, требовать справедливости, в результате получается некрасивый скандал с хозяйкой. Она говорит, что недостатка в постояльцах нет, поэтому со своими претензиями могу валить на улицу и ночевать под кустом. Меня трясет от злости, поэтому, недолго думая, применяю свою силу, перехватив контроль над ее телом, втаскиваю женщину на улицу, швыряя в грязь. Мне смешно, а другие постояльцы встают на ее защиту. Глупцы. Начали что-то кричать, грозить, требовать извинений.
…В общем, к утру от города ничего не осталось.
И Фэйд действительно меня не остановил. Он просто не знал, что я творю. В тот момент его не было рядом, он решал насущные проблемы, оставив меня одну.
Когда же вернулся следующим утром к мертвым, безжизненным руинам, долго смотрел по сторонам, не находя цензурных слов:
– Скажи мне, что это сделала не ты? – грозно сверкнул глазами в мою сторону, и мне показалось, что где-то в глубине туманной дымки, я уловила страх.
– Я! – тогда меня распирало от гордости за саму себя, а сейчас, вспоминая об этом, краснела от стыда.
– Что ты натворила???
– Наказала неугодных.
– Тебе этого не простят!
– Мне и не нужно ничье прощение. И терпеть неуважение я не собираюсь.
Шайрани, как оказалось, тоже не страдала от излишней толерантности, и с прощением у нее было плохо.
Если бы я тогда не начудила в деревне, то не провела бы в темнице столько веков. Все могло быть иначе.
Со стоном прикрыла лицо руками:
– То есть, получается, я вовсе не положительный герой этой истории, не бедная жертва? – зачем-то уточняю очевидное.