– Что случилось? – спрашивает она, смотря на мое заплаканное лицо.
От напоминания о моем фиаско непроизвольно начинают подрагивать губы, и я отвечаю дребезжащим голосом:
– В кредите отказали.
Ее взгляд становится изучающим.
– Зачем тебе деньги?
Сглатываю разрастающийся ком в горле, мешающий говорить, и выталкиваю из себя:
– Маме на лечение…
Слезы предательски опять начинают скользить по щекам, как я ни стараюсь их сдержать, поражая меня тому, насколько я сегодня эмоциональна. Я вообще редко плачу! Да, я проплакала несколько часов, когда узнала о болезни мамы, но потом, сжав зубы, я около месяца держала себя в руках, фонтанировала надеждами и позитивом, чтобы поднять ее дух и не раскиснуть самой, а сегодня, похоже, выдохлась, или отказ банка на меня так подействовал…
– Пойдем со мной, – произносит девушка и, взяв меня за руку, разворачивается, и направляется к двери вместо того, чтобы продолжить свой путь в операционный зал банка.
С прикосновением ее теплых пальцев в меня проникает робкая практически иллюзорная надежда на волшебное разрешение моей тупиковой ситуации, и я послушно семеню за ней.
Надя приводит меня в кафе, находящееся в том же здании, и, любезно улыбнувшись расшаркивающемуся перед ней молоденькому парню-официанту, изящно садится на диван, и эффектно кладет ногу на ногу. Я вижу, как парень прослеживает это движение, но потом, встретив ее взгляд, смущается и протягивает меню. Она, не открывая его, произносит «капучино» и, переведя взгляд на меня, спрашивает:
– Ты что будешь?
Я, мельком взглянув на кусающиеся цены на напитки, откладываю меню и бормочу:
– Я воздержусь.
– Два капучино, – говорит девушка и, поймав мой протестующий взгляд, тихо добавляет уже мне:
– Не вопи. Я угощаю.
Чувствую себя ужасно противно, но поспешно проглатываю свою гордость и выжидающе смотрю на бывшую одноклассницу. Она, понимая, что разговоры о погоде будут лишними, сразу приступает к сути:
– Сколько ты хотела получить в банке?
– Шестьсот тысяч.
Надя задумывается, а потом признается:
– Столько я тебе не могу дать.
Я резко лечу с небес на землю, но ее следующая фраза, словно раскрывшийся парашют, останавливает меня где-то на полпути:
– Я несла положить на счет двести тысяч. Могу их одолжить тебе, если объяснишь, как и когда вернешь?!
В висках начинает стучать «двести тысяч! двести тысяч!», и я, понимая, что от того, насколько я буду убедительной, зависит скорая операция мамы, поспешно объясняю:
– Я как раз сейчас ищу работу.
– Ты учишься?
– Да, но…
Она хмурит свои идеальные, геометрически выверенные брови и беспристрастно сообщает: