На следующее утро, в семь ноль-ноль, мой мобильник взорвался песней Дэвида Боуи, которую я поставил на тебя.
— Доброе утро, сладкий. Не разбудил?
И, хотя проснулся полчаса назад, голос ко мне ещё не пришёл. Первое слово пришлось повторить дважды, чтобы ты услышал.
— Привет, — я, наконец-то, прочистил горло и смог выдавить из себя нормальные звуки. На заднем фоне я услышал бытовые шумы: хлопанье дверями, бряцание посуды, шум воды из-под крана. — Нет, я не спал. А ты… Не думал, что ты встаёшь так рано.
— Ну, здрасте! — ты рассмеялся. — Что я, по-твоему, сплю до обеда, а потом бухаю всю ночь? Стал бы я так потрясающе выглядеть тогда?
— Ну, я…, — опять я сморозил какую-то глупость и почувствовал себя дураком.
В телефоне раздались равномерный стук, а потом женский голос спросил: «Не могу найти твою кружку, будешь пить в этой?»
— Ага, — сказал ты в трубку, не понятно мне или собеседнице. Стук продолжился, а потом я услышал грохот. — Ой, чуть не уронил тебя в йогурт. Ты у меня на громкой связи, если что. Готовлю завтрак.
Повисла пауза. Я опять затупил, не зная, что сказать на это.
— А что готовишь? — сообразил я, наконец.
— Салат, — ответил ты.
— Зай! — позвал женский голос, на этот раз громче. Кажется, это была Мона. Ну, да, а кто ещё это мог быть. — Не режь туда серединку, я не хочу есть с костями!
— Да, блин! То режь, то не режь, ты уж определись, — твой голос прозвучал обиженно. — На, веточку будешь?
Некоторое время я слушал возню, визг и твой смех. Было странно слушать звуки из твоей повседневной жизни, да ещё и с Моной. Как будто я подглядывал втихаря в замочную скважину или в скрытую камеру. Но, ведь ты сам меня пустил?
— Ты ещё там? — спросил вдруг ты, а как раз уже подумывал отключиться, обиженный отсутствием внимания с твоей стороны.
— Да, — ответил я, стараясь не выдавать обиду в голосе. — Слушаю твой завтрак.
Ты хихикнул.
— Хорошо сказал, надо в цитаты забить. Да, я чё звоню-то. Ты был у меня дома, помнишь?
— Что? — послышался голос Моны. — Ты пустил его к себе, а мне не сказал? Когда это было?
Сначала мне показалось странным, что Мона не знает, что я был у тебя, ведь в тот день, когда, как идиот, вопил у тебя под окнами, она была с тобой. Но потом я сообразил, что она, видимо, ушла в тот время, пока я ходил к себе и выяснял, что общежитие закрылось. Да и, если бы она знала бы о моей пьяной выходке, то рассказала бы всей группе.