Прогон прошел отвратительно. Режиссер был явно не в духе. Ему постоянно что-то не нравилось. Он то поправлял, то заставлял актеров перечитывать диалоги, которые еще вчера ему вполне нравились, то кричал мне через весь зал поправить свет или декорации, то выговаривал магу-акустику за раннее вступление…
Лишь вечером я узнала причину дурного расположения господина Вёрджа: бухгалтерия завернула ему смету на новую постановку, работу над которой он планировал начать в следующем месяце. И хотя конфликт было бы просто уладить, о чем госпожа Монинг ему даже намекнула, режиссер предпочел обострить отношения с этой во всех смыслах весомой дамой (двести сорок фунтов главного бухгалтера могли давить и психологически, и физически) и не увольнять декоратора. Меня.
За что я была ему бесконечно благодарна. И это даже без учета моей ипотеки и маминых долгов.
Нет, моя матушка не играла в азартные игры и не была смертельно больна, чтобы на ее лечение требовались немыслимые суммы. Просто она в очередной раз развелась и утешала свое горе шопингом. Бессмысленным, беспощадным и ежедневным. Не задумываясь над тем, какие проценты будет возвращать по кредитам. Ее дом был завален бесполезным барахлом…
А я… Я, в очередной раз поправ традиции, согласно которым дочь должна как минимум ревновать мать к новому мужу, с надеждой и нетерпением ждала: когда? Когда же на горизонте маминой судьбы появится очередной супруг и возьмет маму, ее долги и шопоголизм в свои пусть не сильные, можно даже не слишком уверенные, мужские руки?
Супругов моя матушка меняла часто и вдохновенно. А они не приживались в ее доме, как асфальт на центральной площади. И если последний отторгала земля родная, то супруги мамы сбегали сами. Потому как если родительница не утешала горе покупками, то она ими же праздновала радость. Не тортиком, не бокалом игристого, а новыми вещицами.
А я так надеялась, что когда-нибудь это закончится… И последний мамин муж, Эндрю, даже почти справился с манией моей матушки: во всяком случае, закупки в период их брака достигли рекорда минимальных значений. Но бедный мужик не выдержал и решил, что пусть красота леди Фейлири и удивительна, но дыра в его кошельке еще более впечатляюща, и расторгнул брак. Развод произвел на маму эффект отката от проклятья: она кинулась скупать все с удвоенной, нет, утроенной энергией. И ее даже не останавливало то, что она была на краю долговой ямы. Да что там! Я подозреваю, ее бы даже арест не остановил! Она и в наручниках оформила бы новый кредит на покупку, если бы ей дали ручку и бланк банка.