Мало того, что она теперь вся в кровавых метках, так ещё и волчица теперь ей не покоряется. Сумасшедшее животное слушает только своего альфу и отказывается напрочь дать ему отпор. А без помощи волчицы Насте не справиться.
Максим поднялся с кровати и судорожно выдохнул, с ужасом для себя заметив багровые пятна крови на белоснежном покрывале. крови волчицы. Его волчицы.
как он мог так потерять контроль?
Альфа помнил всё как в тумане. В красном, густом, едком тумане, что затмил его разум, лишил самообладания… вот он разрывает нежную плоть своей самки, затем входит в её лоно и его злит, что она не возбуждена. Не хочет его! Снова укус. Длинные клыки разрезают тонкую кожу, а во рту ощущается её кровь. Она не такая к какой он привык, когда дрался с врагами. Она густая и ароматная. И это ещё больше повергает его в пучину похоти и ярости.
Он врезается в её лоно, растягивая и разрывая. Девушка кричит и отталкивает безумного альфу, но тот лишь распаляется сильнее.
когда всё закончилось, а его гнев улетучился, Максим возненавидел и себя, и своего волка, который не смог сдержать свою ярость.
Никогда он не уважал женщин настолько, чтобы считаться с их чувствами. Он разбивал сердца и истязал их тела в любовных схватках, не жалея и забывая их лица сразу же после оргазма.
Но никогда он не делал этого против их воли.
Они все хотели его. Все без исключения. И обычные девушки, и ликанши. ВСЕ!
Так что не так с этой волчицей? Почему именно его самка не хочет его? Нет, не так… Хочет. Да она текла в минуты их короткого, но запоминающегося знакомства.
Так что теперь-то не так?! — зарычал и повернулся к двери.
— Так и быть, я приготовлю тебе еду ещё один раз. И ты её съешь. Либо сама, либо я затолкаю тебе её в глотку, — не дожидаясь ответа волчицы, он вышел прочь, громко хлопнув дверью, отчего девушка вздрогнула и с облегчением закрыла глаза.
Хотя бы ненадолго она останется одна.
Раны нещадно болели и, похоже, совсем не заживали, а между ног саднило так сильно, что хотелось выть.
Нет, не от физической боли. От насилия. От его жестокости и равнодушия. От того, что она теперь в лапах маньяка с садистскими наклонностями.
Вскоре Настя провалилась в беспокойный сон и проснулась только когда за окном стало темно, а чей-то язык настойчиво зализывал её раны.
Максим ласково провёл языком по ранке на плече девушки.
— Моя сладкая самочка, какая же ты вкусная. Хочу облизать тебя всю, — шептал его голос в вечернем полумраке, а горячий язык не прекращал своих мучительных движений.
По коже побежали «мурашки» и волчица тут же ожила, заскулила, умоляя его не останавливаться. Что ж, Настя не могла ей запретить… Да и если уж быть честной самой с собой, то его прикосновения на данный момент не вызывали неприятных ощущений.