— Я ведь обещал не приставать?
— А сейчас вот что происходит? — с интересом спросила я.
— Ничего особенного. Вообще я редко даю обещания, особенно если очень не хочу их выполнять… — Роман снова потянул футболку вверх, выпутывая мои волосы из нее. — Но раз дал — приходится. Твою грудь я уже заценил в подробностях, когда ты ею в окно светила. Ничего нового. Просто… хочу… — голос стал тише, а руки, скользящие по коже — мягче и медленнее. — …тебя погладить…
Он отстранился, вжимаясь в меня только бедрами и прошелся прохладными ладонями по спине. Погладил широкими жестами без нажатия, без щекотки. Простыми касаниями.
Это совсем не походило на массаж — он ничего не мял, лишь водил по спине то кончиками пальцев, едва дотрагиваясь, то размашисто, скользя руками от шеи до поясницы и почти ложась сверху.
В какой-то момент он дернул к себе подушку и уложил мордой в нее, потому что вело меня так, что я с трудом держалась вертикально. Заставил лечь на живот, выпрямить ноги — оседлал и продолжил этот странный недомассаж.
Как ласки — но без возбуждения. И без продолжения.
Мне, оказывается, здорово не хватало таких целомудренных прикосновений, аж в носу щипало от благодарности и хотелось мурлыкать, как кошка. Но, в отличие от кошек, у меня не было встроенной мурчалки, поэтому я просто блаженно сопела.
Можно было бы вспомнить много-много слов о том, как необходим людям тактильный контакт. Что, если кошек не гладить, у них сохнет спинной мозг, что дети хуже развиваются, если их не обнимать, а недоношенные младенцы выживают чаще, если прижимать их голой кожей к коже.
И что секс этого всего не заменяет.
Но мне было слишком хорошо, чтобы еще умничать в этот момент. Поэтому я заткнула фонтан и дала ему редкий шанс отдохнуть.
Движения ладоней становились все медленнее; Роман скатился с меня, лег рядом и гладил уже только одной рукой — лениво проходясь по позвоночнику и оглаживая плечи. Под конец он забрался пальцами в волосы на затылке и немножко там пошебуршал.
Я все-таки сказала:
— Мур…
Он тихонько засмеялся, набрасывая на нас одеяло.
Пробормотал на ухо:
— Ты так уютно пахнешь… печеньками и карамелью, — обхватывая меня и укладывая потеплевшие ладони на живот.
Уткнулся носом в шею, засопел… и дальше я не запомнила, потому что уплыла в густо-малиновых нежно-сливочных волнах.
Краешек разума пытался протестовать, напоминать, что надо раздеться, почистить зубы, поставить бутылку воды рядом на случай похмелья…
Но совершенно без толку.