Я еще раз осмотрела витрину с пирожными и ткнула пальцем в оранжевую сферу — манговый мусс с карамельной начинкой.
— Вот это, пожалуйста. Мильфей меня больше не интересует, — я ободряюще кивнула официантке, которая со сдержанным любопытством стреляла глазами то в меня, то в Аньку, то в Романа, — и пошла обратно к нашему столику.
Мне и правда нужно было, чтобы он ее трахнул. Чтобы увидеть наглядно, что он из себя представляет и избавиться от опасной привязанности. Роман успел слишком глубоко забраться мне под кожу, и это пугало до одури.
Будет больно.
Отлично.
Я потратила на психотерапию бешеные деньги и хотя бы одной полезной вещи там научилась. Если человек причиняет мне боль — я больше не могу испытывать к нему нежные чувства. Просто срабатывает предохранитель, и все выключается.
Лучше сейчас, пока все не зашло слишком глубоко, и я смогу переварить эмоции и направить их в книги. Потому что чем дальше, тем больше шансов у этой истории разбить меня на кусочки.
Настолько мелкие, что в этот раз я обратно рискую уже не собраться.
__________________
Упомянутый роман про юность - "Солнечная кошка"
Роман вернулся к нам с двумя вазочками с фруктовым салатом. Одну поставил перед Анькой:
— Любишь такое?
— Взбитые сливки? — она засмеялась — переливчато и томно. — Обожаю. И не только для еды…
— О, смотрю, мадам знает толк, — оскалился он.
Что ж, это можно считать за согласие?
Я ковырнула разок пирожное, убедившись, что внутри и правда нежная сливочная карамель, допила свой кофе и бодро сказала:
— Так, народ, я сейчас отойду в туалет, а вы покараульте пока мое пирожное, чтобы никто не покусился!
— Ага, — отмахнулась Анька.
Они смотрели друг на друга так, что от электричества между ними можно было запитать парочку холодильников и настольную лампу.
Анька медленно слизывала сливки с длинной ложки, Роман не отрывал взгляда от этого зрелища.
Я сделала два шага от столика и вернулась уточнить:
— И сами не сожрите!
— Ой, да иди уже! — снова отмахнулась Анька. — Ром, а что ты думаешь насчет…
Я не слушала дальше.
Подхватила свой рюкзак — девушки ведь берут сумки в туалет, верно? И оставила свое одинокое манговое пирожное в заложниках. Пока они там флиртуют, оно будет потихоньку таять, теряя свою безупречность и оставаться напоминанием, что я вот-вот вернусь. Разве кто-нибудь бросил бы такое потрясающее пирожное навсегда?
А я пока обогну стойку бара и выскользну на открытую веранду.
Там мне осталось лишь перешагнуть весьма условную ограду между столиками и тротуаром и впрыгнуть в удачно подъехавший трамвай.