— Ты покурить звал, — напомнила.
Не уверена, что это меня успокоит, но в раздрызганных чувствах мне одновременно хотелось и гордо уйти, и все же остаться, но так, чтобы кто-нибудь спас этот вечер. И я искала повод задержаться ненадолго, дать этому кому-нибудь шанс.
Роман похлопал по карманам и ухмыльнулся:
— А сигарет у меня и нет. Сейчас!
Пока он отходил, чтобы стрельнуть сигарету у кого-то из прохожих, я отпила из бокала разноцветный коктейль. Льдинки в нем почти растаяли, пока я тискала его в ладонях, но даже теплый он оказался вполне ничего. На вкус там совсем не чувствовалось алкоголя, но от двух глотков в голове чуточку зашумело. Опасная штука.
— Одну на двоих? — предложил Роман, вернувшись с добычей. — Что-то все ведут здоровый образ жизни. Ну или я такой страшный, что даже куревом не хотят делиться.
Вот уж не думала, что в свои престарелые тридцать три вернусь в раннюю юность, когда две бутылки пива на пятерых по кругу, а потом по очереди затягиваться одной сигаретой. А еще миллионер называется!
— У нас еще не настолько близкие отношения, — пробормотала я.
— Да ладно тебе… — он затянулся и передал мне сигарету.
У меня кружилась голова от еще пары глотков коктейля, которым я запила первую затяжку. И еще — Роман стоял слишком близко. Я чувствовала его запах, слышала его дыхание.
Он вынул сигарету у меня из пальцев, чтобы я спокойно допила свой коктейль и поставила бокал на край ступенек, ведущих в бар. Я откинула голову, касаясь затылком полированного гранита облицовки здания. Посмотрела куда-то поверх деревьев.
Вечерний воздух сбивал дыхание, и в смеси с сигаретным дымом, легким опьянением и остро-медово-горьким запахом мужчины, стоящего слишком близко, рождал особенное чувство. Чувство ночи сентября, в которую возможно все.
Роман наклонился, поднося сигарету к моим губам. Я затянулась и выдохнула, а он вдохнул дым из моих легких. Оказавшись в этот момент настолько близко, настолько вплотную, что даже в полумраке я могла рассмотреть опасные болотные огоньки на дне его зрачков.
С ним рядом было хорошо и спокойно.
Но странно и страшно.
Одновременно.
Мне словно открылась еще одна грань Романа Витта.
— Алис… — сказал он тихо, обдавая меня теплым дыханием. — Знаешь, что?
— Что?
— Я тебя понял.
— Да?
— Понял, что для тебя главное — твои романы.
— Да, — кивнула я.
— И что ты отрицаешь все, что тебе мешает их писать…
— Да, — кивнула я.
— Все эмоционально близкие отношения.
— Да, — кивнула я.
Между нами почти не осталось свободного воздуха. Он был либо мой, либо его. Иногда — наш общий. Теплый. Пряный.