– Ладно, Сергей Михалыч! Живы будем, – не помрем! Пойду я… – не выдержал военной терминологии Владимир, хлопнул еще коньяку и потушил тлеющую сигарету в фарфоровое блюдечко.
– Погодь, парень, вот тебе мои огурчики, с личного огорода, – Михалыч достал небольшую банку соленых огурцов и всучил Коврову. – Я принес, думал, придут ребята знакомые. Основательно посидим, выпьем и поболтаем. А никого, кроме тебя и нет. Ты коньяк сегодня употребляешь, а это самое последнее дело: коньяк огурцами закусывать! Потому и не предложил сразу. Мне одному всю банку не съесть, дома у меня запас на цельную зиму, так что бери, дома спользуешь!
Ковров усмехнулся, пожал плечами, забрал предложенный подарок и вышел на улицу.
Зима окрасила северный город белыми волшебными красками. Декабрьский снег лежал повсюду – на тротуарах, дорогах, площадях и, конечно же, на газонах его навалило больше всего. В этом году зима в Питере выдалась такой снежной, что дворники не успевали убираться, как к вечеру дорожки вновь основательно заметало. По краям пешеходных тропинок высились огромные, даже не сугробы, а настоящие снежные горы, заботливо насыпанные молодыми таджикскими тружениками. Именно по такой дорожке, больше напоминающей выдолбленную в альпийских горах тропу, и шел наш герой.
К вечеру настроение Коврова заметно поднялось. После посещения рюмочной захотелось продолжить употребление спиртных напитков в приятной домашней обстановке и под хорошую закуску. Поэтому Владимир зашел в продовольственный, где и основательно отоварился. Теперь в старой рабочей сумке лежали: сырокопченая колбаска, рижские шпроты; кроме этого побрякивали, ударяясь друг о друга и ублажая слух, пол-литра водки и баночка соленых огурчиков, – подарок Михалыча. Владимир достал сигарету и закурил. Триста, двести, сто метров отделяли от знакомой парадной…
Очередной уверенный шаг, и вдруг небо озарилось яркой ослепляющей вспышкой. Владимир сразу вспомнил разговоры о ядерной войне, инстинктивно отвернулся от огромного «второго солнца», которое стремительно разгоралось на ночном беззвездном небе. Зимний пейзаж из белого превратился в желто-лиловый. Черное холодное небо словно расступилось, и на сжавшегося от страха Коврова опустился светлый радужный луч. Разноцветное небесное коромысло раскинулось в вышине, одним концом оно уходило ввысь, а другим радужным языком жадно лизало лицо и руки. В глазах заиграли солнечные бесконечные зайчики. Стало неестественно жарко, не по-зимнему. Огромная радуга как будто взяла Владимира в широкий рукав, стремительно плавя снег по окружности. Снег таял, обнажая черную землю и жухлую прошлогоднюю траву, но и она быстро побежала из-под ног, словно эскалатор в метро. В лицо ударил сноп ослепляющего света, и сознание выключилось.