И она сделала шаг в сторону, чтобы обойти возникшее на ее пути препятствие. Собака где-то внизу, разбрызгивая воду во все стороны, ломанулась в наверняка еще ледяное море, устрашающе лаяла и явно требовала присутствия хозяина рядом, чтобы тот не отвлекался на всяких там... А хозяин, между тем, еще больше удивившись, решил уточнить:
- А разве нет? Человек волен творить все, что в голову взбредет, не причиняя вреда окружающим. Мне так кажется.
- А мне кажется, что дискуссия нынче не уместна.
- Не уместна – так не уместна, - очень легко согласился владелец Ягуара. И улыбнулся от уха до уха, обнажая ровный ряд белоснежных зубов, каких не бывает у обычных нормальных людей. По всей видимости, улыбка была призвана сшибать с ног. Но убеждаться в том, что Женька сшиблена, он не стал. Лишь окликнул собаку по кличе: «Ринго!» - и легко-легко, как все это яркое утро, слетел к нему вниз, на пляж по неровным ступенькам.
Так же легко двинулась по плиткам набережной и Женя навстречу безусловно увлекательному трудовому дню.
Работала Евгения Андреевна в бухгалтерии известного даже за пределами страны Университета, отпраздновавшего недавно полуторавековой юбилей. Работу свою она любила и медленно, но уверенно взбиралась по ступенькам карьерной лестницы.
А прямо сейчас ее ожидали ступеньки совсем другой, широкой дореволюционной лестницы, которые вели к массивным колоннам портика главного входа в университет. Оттуда ее путь лежал мимо стойки важного стража, следившего за порядком посредством монитора перед самым его носом, к лифту, который, как и положено пенсионеру, неторопливо доставил Женю на нужный ей этаж.
И не успела она ступить на площадку, как была оглушена отражающимся от стен рыком главного дракона. Сотрясались двери по всему коридору административной части здания и, кажется, даже тряслись стекла окон в концах пролетов. Естественно, никто не высовывался – страшно же. Попасться на глаза стокилограммовой фее от бухгалтерии, когда она пребывает во гневе, – чистое самоубийство. Весь университет жил по принципу, озвученному однажды Жениной напарницей, Ташей Шань: «Ой, главное – не на нас!» - что, впрочем, совсем не отменяло последующих за скандалом перешептываний: и кто этот камикадзе?
Сейчас же Таша, обладательница густой черной гривы, фарфорово-светлой кожи и удивительно выразительных чуточку раскосых глаз – единственного, что выдавало в ней папу-азиата – сидела за своим столом, расположенным напротив входа в расчетный отдел и, глядя на Женьку, едва ступившую в кабинет, негромко выдала: