— Крайне любопытно, — сказал он, наблюдая за тем, как Тритон, которому обманом снова показали герб, с укоризненным шипением прячется во внутреннем кармане мантии Саймона, — знаешь, что это может значить?
— Что ему не нравятся черепа? — предположил Саймон, — они вообще мало кому нравятся.
— Не исключено, — серьёзно кивнул Драко, — но дело может быть и в другом. Ты же знаешь, что такое род Певереллов?
— Древний и могущественный род? — предположил Саймон.
— Не просто древний и могущественный, а самый древний и могущественный из ныне известных. Все чистокровные семьи Священных Двадцати Восьми так или иначе имеют с ним связь, пусть и очень дальнюю.
— Ну… даже если это и так, с Тритоном-то это как связано? — непонимающе спросил Саймон.
— Ну, — Драко понизил голос, хотя в спальне они были вдвоём. Крэбб и Гойл отважно штурмовали стол с ужином, соревнуясь в том, кто больше порций слопает, — может быть, твой питомец был фамилиаром этого рода? Но в чём-то провинился и сбежал?
Саймон не стал смеяться, хотя теория и звучала как чистая фантастика. Всё же стоило признать, в поведении ящерицы было много странного: незаурядная сообразительность, очень чёткий характер и даже попытка разговаривать. Он точно помнил, что в тот день в поезде Тритон точно что-то сказал. Пусть и на каком-то странном, неведомом языке, может, даже… на парселтанге?! Это было бы даже логичным: должно быть, все рептилии умеют на нём разговаривать. Но тогда вопрос в другом: почему парселтанг понимает Саймон, если до того он в жизни с этим языком не сталкивался?
— И что мне в этом случае делать? — спросил он Драко, отвлекшись от своих мыслей.
— А кто его знает, — развёл руками тот, — продолжай о нём заботиться. Глядишь, когда-нибудь он тебе и раскроется. Это, конечно, в том случае, если он действительно просто не боится черепов. А что до того, что он умный — так все рептилии умные. Недаром основатель нашего факультета выбрал гербом именно змею.
* * *
Обучение потянулось своим чередом. Уроки, домашние задания, практические занятия по трансфигурации и заклинаниям и освоение новых снадобий на зельеварении. Всё шло как обычно, с одним только Но.
Приближался матч Гриффиндор-Пуффендуй. И путём нехитрых подсчётов быстро выяснилось, что при мало-мальски значительной победе Гриффиндора он может обойти по очкам Слизерин.
Честно говоря, эта тенденция Саймона удивляла. Казалось бы, самые умные и сообразительные ребята попадали в Когтевран — и именно он должен был бы лидировать в соревновании между факультетами, ну или хотя бы иногда вырываться вперёд. Но нет. Весь год на первом месте стабильно оставался Слизерин, и Саймон искренне недоумевал, почему. Уж во всяком случае, точно не потому, что им якобы подыгрывал профессор Снейп. Ни разу на своих уроках он не присуждал слизеринцам призовых очков, да и гриффиндорцев штрафовал только за дело, обычно ограничиваясь колкими замечаниями. Больше всего замечаний по-прежнему получал Гарри Поттер, но и он от Снейпа штрафных очков не получал. По крайней мере, в стенах кабинета зельеварения. Саймон помнил, как Снейп оштрафовал Рона Уизли накануне Рождества, но тогда он предотвратил драку — это более, чем серьёзный повод, чтобы привлечь к ответственности весь факультет.